– Я ненавижу вас, – произнесла со слезами на глазах.

– Имеете право, сударыня.

И Блэр поспешил прочь. К этому времени музыка стихла, довольные и разгоряченные гости непрерывно кланялись друг другу в знак благодарности, а Катя так и стояла в центре залы. Это был первый бал в ее жизни, который завершился трагедией.

Глава 7

Катя сидела на диване в доме Киртановых, гладила дремлющую рядом кошку, и смотрела в никуда. Скоро за ней прибудет повозка с экономкой графа, а дальше Архангельск, ателье, где предстоит заказать свадебное платье.

Лидия Васильевна уже и не лезла к ней с расспросами, к чему бередить раны. Женщина только тяжело вздыхала, когда глядела на убитую горем девушку, а про себя проклинала и ругала последними словами Мокия Филипповича. Однако Марьяна в силу простоты своей, решила Катю растормошить, утешить хоть как то, посему принесла ей горячего чаю и вареного сахару.

– Ну, что ж ты так убиваешься, миленькая, – подошла к Кате, обняла за плечи, а сил в Марьяне было много, да потянула вверх. Хрупкая девушка захотела бы, не смогла сопротивляться. – Идем за стол, попьем чайку… – так и потащила ее, чуть ли не волоком.

Тут и Киртанова подсуетилась, уселись они все за стол, зазвенели чашками и блюдцами. Кухарка наколола сахар крупными кусочками.

– Голубушка, – начала Марьяна, – поведай ка нам о графе этом. Неужто так дурен собой?

– Нет, не дурен, – Катя взяла кусочек сахара, потом еще один и еще. Выложила из них квадратик на скатерти.

– Тогда, верно, возрасту почетного? Поговаривают же, мол, седина виски серебрит.

– Седины там самую малость. Граф статен и, по всей видимости, силен. А еще богат, умен, трудолюбив и притом невероятно суров, – пока говорила, выложила заместо квадрата круг.

– И суров скорее всего не просто так, – кухарка состроила хитрое лицо, глазки прищурила, губы поджала.

– Об чем это ты? – уставилась на нее Лидия Васильевна.

– Мужик ведь тоже человек и утех порою хочет пошибче нас – заявила та со знанием дела, – и брехня, что только бабы дичают без ласки. Вот граф сколько один живет? Зачерствел, бедолага.

– Марьяна! – Киртанова аж на стуле заерзала. – Как можно, срам то какой.

– Да будет вам, Лидия Васильевна, – отмахнулась кухарка. – Уж коль наша Катенька замуж собралась, надобно подготовить ее.

– Только представлю, что придется с ним, – девушка даже зажмурилась, – нет, не выдержу, умру я. И не говорите мне об утехах.

– От этого, голубушка, еще никто не помирал. Сама же говоришь, мужчина он видный. Может и не все так плохо то?

– Страшный он. В душе страшный. Смотрит словно зверь на жертву. И живет затворником, людей чурается. Да и не пойму я до сих пор, на кой ему сдалась.

– Ерунду говоришь ты, Марьяна, – завелась Лидия Васильевна. – Это где такое видано, чтобы вот так насильно склоняли к замужеству? Да еще и грозились расправой в случае отказа.

– Это в Кольском все по согласию. Тут попробуй по другому, староста узнает, всю душу вытрясет, – покачала головой кухарка, – а уйди за версту, нравы ужо другие. Дикие. Мне деверь рассказывал, как жилось им на заработках. Насмотрелся такого, что воротился в родное село и еще с год в церковь ходил ежеденно.

– Видать супругу моему будущему закон не писан, и старосты он не боится, – Катя положила руки на стол и легла на них головой.

– Ну вот, напугала только девочку, – со злостью зыркнула на помощницу Киртанова.