– Не обессудьте, но сударыня Аксенова хорошая девушка, хоть и простая. На ее долю выпало немало горя…

– И? – ему даже стал интересен ход мыслей экономки.

– Вы чрезмерно грубы с ней, чем причиняете еще большие страдания.

– Забавно. Это вас клыки жалкого пса сделали такой чувствительной? Или вы и вправду стареете?

– Прошу меня простить, – она склонила голову.

– Ступайте в дом и обработайте рану, мисс Митчел.

Катя вернулась в родные пенаты полностью разбитая. А стоило войти в дом, как испытала приступ дурноты. Терпкий запах пота, испорченной еды и табака смешались воедино, от такого смраду аж глаза у девушки заслезились. И всего то двое суток отсутствовала.

– Катенька, – вышел из гостиной Мокий Филиппович в засаленной рубашке и отцовском халате поверх. – Дома уже? Как съездила?

– Доброго утра, – лениво огляделась. – Съездила хорошо.

– Славно, славно… не позаботишься о завтраке? А то все дни на сухомятке, так и язву заработать недолго.

– Да, конечно.

Первым делом Катя раскрыла окна, затем вымела полы. Повсюду были разбросаны газеты, а под ними кучковался пепел от сигар, крошки хлеба и прочий сор. В кухне картина была не лучше, горы грязной посуды, объедки.

Только к полудню удалось справиться с жутким бардаком. И завтрак плавно перетек в обед, хотя Мокий Филиппович не возражал, он крепко спал в гостиной все время, пока племянница наводила чистоту и кухарила. Девушка подала на стол, сама же откланялась. Сидеть рядом с этим человеком было уже до невозможности противно. Она сменила платье и поспешила к Киртановым.

А по дороге встретила Стешу, та налетела на подругу:

– Катя, где это ты пропадала? До нас тут слухи дошли, что ты замуж собралась.

– Да, вот… собралась, – еле выдавила из себя, вспомнив утренний выпад будущего супруга.

– И молчишь? Не дело. Ну ка, рассказывай, кто таков, когда свадьба, – подвела Катю к лавочке.

– Стеша, давай позже. Я слово даю, все расскажу в подробностях, но не сейчас, время совсем нет.

– Вот ты заноза какая, – надулась белобрысая Стеша. – Я тут извелась вся и Колька уж не мил, а она как воды в рот набравши. Коза ты эдакая…

Но на лице Катерины и намека на улыбку не было, потому скоро Стеша отстала:

– Ладно, леший с тобой. Потом так потом. Но смотри, с живой не слезу, пока все не узнаю.

Девушки расцеловались и разошлись каждая по своим делам.

Катя шла и сетовала. Вот же, теперь все село узнает, что она замуж выходит. Верно, дядюшка разнес новость по округе. Но у порога Киртановых она вдруг остановилась, села на крыльцо и словно окаменела. На самом то деле не это важно, не болтливость Мокия Филипповича, не его жадность до чужого добра, а то, что случилось нынче утром. Граф явил свое истинное лицо. И боле сомнений не осталось в том, что он деспот. Такой неровен час и руки распускать начнет, ежели что не по его будет. Ладно бы просто накричал или ногами потопал, даже кулаком по столу настучал, а то ведь стулом запустил, да совсем рядом с ней, а может и вовсе в нее метил, но вот беда, промахнулся.

– Катенька! – на порог вышла Марьяна с наполовину ощипанным гусем в руках. – Ты что же сидишь на холоде? А ну ка, бегом в дом!

На что девушка поднялась и потопала следом за кухаркой.

– Лидия Васильевна! – крикнула женщина. – Гляньте, кого я на крылечке нашла.

Хозяйка вошла в залу, так и ахнула. Катя стояла с опущенными руками, глаза были красные от слез, смотрела вообще куда то в никуда. Как уже повелось в последнее время, женщины усадили ее за стол, помогли раздеться, а после напоили горячим чаем, накормили.