Бернар покачал головой.

— Нет? Ну хотя бы губами дотронься. Если ты его попробуешь, он мне покажется вкуснее.

— Бедная моя матушка! — прошептал Бернар.

И, взяв чашку, он поднес ее к губам и вновь поставил на тарелку.

— Спасибо!

— Кажется, тебя дрожь пробирает, Бернар? — спросила мать, которую охватывало все большее беспокойство.

— Нет, наоборот, у меня сегодня как никогда верная рука… Посмотрите.

И привычным для охотников жестом Бернар перебросил ружье из правой руки в левую, затем, словно желая порвать ту цепь, что, как он чувствовал, начинала удерживать его, сказал:

— Все, матушка, теперь прощайте! Мне надо идти.

— Что же, иди, раз уж тебе непременно хочется. Но возвращайся побыстрее, ты ведь знаешь, что сегодня утром приезжает Катрин.

— Да, я это знаю, — сказал молодой человек с непередаваемым выражением в голосе. — Пошли, Франсуа!

И Бернар устремился к выходу. Однако на самом пороге он столкнулся с Гийомом.

— А, отец, как раз вовремя! — сказал он, отступая на шаг.

Папаша Гийом возвращался, по-прежнему, как и перед уходом, держа в зубах трубку. Только теперь в его небольших серых глазах поблескивало явное удовольствие.

Он даже не заметил Бернара или не показал вида, что заметил, и обратился к Франсуа:

— Молодец, парень! Браво! Знаешь, я не любитель раздавать похвалы…

— Это уж точно! — отвечал Франсуа, несмотря на свою озабоченность не сумевший сдержать довольной улыбки.

— Ну так вот, браво! — повторил старый лесничий.

— Ага! — воскликнул Франсуа. — Значит, все, как я вам описал?

— Все!

Бернар снова сделал движение к выходу, пользуясь тем, что отец, казалось, не обращает на него внимания, но Франсуа остановил его:

— Да послушай же немного, Бернар. Речь-то о кабане.

— Ты хочешь сказать — о кабанах! — поправил Гийом. — Да. Лежат они, как ты и сказал, в зарослях Тет-де-Сальмон… бок о бок, рядышком. Кабаниха вот-вот опоросится, кабан ранен в лопатку. Шесть лет ему… ты просто как взвесил его. Видел я их обоих совсем как вас сейчас, тебя и Бернара. Если бы я не боялся, что другие мне скажут: «Так чего ради вы нас побеспокоили, папаша Гийом?» — вот честное слово, я бы не стал откладывать!

— Что же, — сказал Бернар, — вы видите, нельзя терять время… Прощайте, отец!

— Сынок, не рискуй понапрасну! — сказала мать.

Старый лесничий посмотрел на жену, беззвучно смеясь сквозь сжатые зубы:

— Ну, если ты хочешь вместо него пойти поохотиться на кабана, мать, то он заменит тебя на кухне.

Потом, отвернувшись, чтобы поставить ружье в угол у камина, он пробормотал, пожимая плечами в присущей только ему манере:

— Разве эта женщина может оставить кого-нибудь в покое?

Тем временем Бернар подошел к Франсуа:

— Франсуа, извинись там за меня перед всеми, ладно?

— Почему?

— Потому что после первого поворота мы с тобой расходимся в разные стороны.

— Вот как?

— Вы все ведь пойдете в урочище Тет-де-Сальмон?

— Да.

— Ну а я — к вересковым зарослям Гондревиля… У каждого своя дичь.

— Бернар! — воскликнул Франсуа, хватая молодого человека за руку.

— Ну, хватит! Я совершеннолетний и волен делать что хочу.

Вдруг Бернар, почувствовав на плече чью-то руку, обернулся и увидел Гийома.