— Ты убил их, чтобы они не навредили мне? — спросила, чувствуя, как обрывается звук собственного голоса.

— Я удалил тех, кто собирался… навредить, а вот смертной казни подверглись те, кто посмел оказать влияние на мою лишившуюся магии мать, и планировал убить тебя. Или ты искренне полагаешь, что жёнам лордов свойственно в принципе появляться в подобных местах?

Закрыв лицо ладонями, я некоторое время сидела, просто не желая ни о чём думать.

— У Илери это хорошо получалось — не думать. Каким-то образом он узнал у орков о моих способностях к чтению мыслей, — внезапно произнёс кесарь. — Как итог — я чуть не потерял тебя в Рассветном мире. Это стало для меня хорошим уроком. Хорошим, но недостаточным — я позволил тебе отпустить Аджану, менее всего ожидая, что ты освоишь навык Илери и, обманув внезапным приливом чувственности, сбежишь на Свободные острова.

— Ты не оставил мне выбора, — глухо ответила, всё так же закрывая лицо ладонями.

И мысленно добавила, вспомнив о руне забвения:

«Ты не оставил мне меня».

— Я поступил так, как поступают мужья в моём мире, вводя супругу в свой дом, — спокойно уведомил кесарь.

Раздвинув пальцы, скептически посмотрела на него. Спокойным Араэден не был, он был в бешенстве и уже почти допил всё вино из бутылки. Но, если честно, я не видела причин для принесения извинений.

— Неужели? — с убийственной ласковостью поинтересовался император.

Убрав ладони от лица, пожала плечами, и невозмутимо ответила:

— Ты поступил так, как поступают мужья в твоём мире, я так, как в моём мире поступают принцессы — сбежала с любимым. Моя мать, если ты помнишь, поступила точно так же, сбежав с моим отцом, так что я фактически соблюла традиции своей семьи и…

— И если бы не я, нежная моя, тебя бы традиционно убили ещё в утробе матери, как собственно и поступают с бастардами принцесс в Рассветном мире. И да, один маленький нюанс — ты не принцесса. Ты императрица. И жена, поклявшаяся у алтаря выполнить свой долг.

Непримиримо сложив руки на груди, мрачно посмотрела на кесаря. Тот, допив вино, распылил на мириады сверкающих частиц пустую бутылку, материализовал в своей ладони следующую, уничтожил пробку, сделал глоток багряной жидкости и, глядя не на меня, а куда-то в направлении линии горизонта, сухо сообщил:

— По вашему следу идут Къяр и Араэн, бывший принц Ночи.

То есть, опять по моей вине кто-то умрёт. И что-то мне подсказывает, что этим кем-то будет явно Динар.

Огляделась в поисках Рыжего, и обнаружила, что тот решительно направляется к нам, стремительно восстанавливаясь, для чего с каждым шагом менял форму из элементаля в ракарда и обратно. В результате данных манипуляций к нам он подошёл уже полностью восстановившимся, и глаз вернулся на место, и синяк исчез, и рваная рана на груди затянулась… пострадала только одежда, и рубашка теперь висела живописными лохмотьями, целыми в ней остались лишь манжеты на рукавах.

И внезапно поняла то, в чём не хотела признаваться даже себе — я боюсь за него. Боялась изначально, отчётливо понимая, что ныне оживший и полностью восстановивший силу кесарь, его убьёт. Просто убьёт.

Когда я это поняла?

В тот, момент, когда Динар рассказал о своём плане. Успешном, более чем успешном плане, который я разрушила. И кутаясь в тёплый чёрный плед, я всё пыталась понять, что это было — побег или попытка спасти того, кто, несомненно, теперь обречён. Кто был обречён с самого начала. Потому что об его плане читающий мысли кесарь просто не мог не ведать!

— Нежная моя, ты знала, что я найду тебя? — вдруг нежно, действительно нежно, а не убийственно ласково спросил император.