Ферфакс все еще обманывал себя или пытался делать это. Какова бы ни была цель охраны, поставленной у дверей его дома, она не смогла помешать ему покинуть дом, так как он, по-видимому, около полудня или чуть позже находился где-то в окрестностях Банкетинг-Хауса, где встретился с Кромвелем, Харрисоном и другими. Он знал, что король пребывает в ожидании казни во дворце и что для нее был назначен точный час. (Ко времени его прибытия законопроект против провозглашения нового короля еще не прошел парламентскую процедуру.) Введенный в заблуждение относительно времени, имеющегося для обсуждения, он заперся с кем-то (может, с Харрисоном? с Кромвелем?) на следующие два часа. Они разговаривали? Молились? Позже начнут рассказывать разные истории, как его запутали и обманули. Но он, похоже, обманывался добровольно. Ферфакс не хотел, чтобы его считали лично ответственным за смерть короля; остальное его больше не волновало.

V

Было почти 2 часа дня, когда Хакер постучался в последний раз к королю. Карл ждал спокойно, иногда молчал, иногда разговаривал с епископом Джаксоном. Он ничего не ел с предыдущего вечера, приняв решение, что никакая пища не коснется его губ в последний день его жизни. Славный, благоразумный епископ отговорил его от этого, и Герберт принес небольшую булку и стакан кларета. Король выпил вино и съел кусочек хлеба.

Когда прозвучал вызов, он спокойно встал, а Джаксон и Герберт тут же упали на колени, со слезами целуя его руки. Карл помог Джаксону подняться на ноги и попросил Герберта открыть дверь и сказать Хакеру, чтобы тот шел впереди. Король шел по коридорам своего дворца, через Банкетинг-Холл всю дорогу между двумя шеренгами солдат, стоявших плечом к плечу. За последние часы люди заполнили дворец, и за спинами солдат шла давка и борьба за то, чтобы мельком увидеть короля; некоторые из них громко читали молитвы и выкрикивали благословения, когда он проходил мимо. Их никто не останавливал. Сами солдаты подавленно молчали.

Прошло семь лет с тех пор, как Карл бежал из Уайтхолла от волнений лондонских подмастерьев; в течение этого времени его когда-то прекрасный дворец стоял наполовину пустой и использовался парламентом для своих целей, а позднее был оккупирован армией. Из соображений обороны семь окон Банкетного зала были частично заколочены досками или заложены кирпичами. Светлый великолепный зал, который король помнил, теперь стоял темным и пустым. Высоко над головой был едва виден в сером свете огромный потолок, расписанный Рубенсом, изобразившим триумф мудрости и справедливости над мятежом и ложью.

Король миновал зал и вышел к эшафоту, который был построен у дворцовой стены, через одно из окон, расширенное для этой цели. Эшафот был покрыт черной тканью, а рядом с плахой в дерево были вбиты три или четыре скобы, чтобы короля можно было привязать, если он откажется подчиниться. На небольшом помосте уже толпились люди: палач и его помощник, которые были не только в масках, как обычно, но и переодетые до неузнаваемости в толстые, плотно прилегающие шерстяные куртки, волосы и бороды явно были не их собственными; там были полковник Томлинсон и полковник Хакер, несколько солдат охраны (среди них Джон Харрис, журналист-левеллер) и двое или трое стенографистов с блокнотами и чернильницами из рога. Герберт остался во дворце, а Джаксон вышел вместе с королем.

Карл посмотрел в сторону, где находились плаха и топор, и спросил Хакера, нет ли плахи повыше. Выстроенная оказалась очень низкая, не выше 10 дюймов от земли.