– Ну, мать, – сказала Сорочинская, – пора тебе замуж. А то насмотришься таких мультиков, и ку‑ку.

– Давай ее сосватаем за нового военрука, предложила Чижик.

– Да ну его, – сказала Сорочинская. – Ни кола ни двора. Живет в нашей общаге...

– В нашей? – почему‑то удивилась Санечка.

– Ну да. На втором этаже, в семейном крылышке...

* * *

В своей пустой комнате Алексей застелил кровать, лег не раздеваясь поверх одеяла и стал смотреть в потолок.

Похоже, надо было что‑то делать, и делать как можно быстрее.

Ах, Еванфия... как же ты позволила так задешево убить себя? А ты, Домнин многомудрый, – не догадался, что дойти до цели – это не задача; задача же – найти девицу среди сотен подобных ей...

В легендах было просто: по щеке искомой особы ползла мушка, или катилась слеза, или птичка бросала отметину с большой высоты. Ничего подобного здесь ждать не приходилось. Даже прямой вопрос был здесь неуместен, поскольку кесаревна спрятана на совесть. И надо сейчас, не вставая с кровати, самому придумать способ распознать ее... причем распознать быстро, надежно и по возможности незаметно.

Но ничего лучшего, кроме примитивного просмотра журналов, где обязательно должен быть указан домашний адрес студентки: село Салтыковка Озерского района (туда его вывели карты, и там лежала Еванфия), – он не придумал. Так что придется ждать завтрашнего дня. Он покосился на стены, все еще запятнанные невидимой слизью, и вдруг подумал, что это могли искать не его.

Конечно же... Спать было нельзя.

Алексей надел мягкие черные кроссовки и вышел в коридор. Было начало третьего.

Большой дом спал. Здесь, не в точечном объеме каморки, а в ломаной линии коридора, – он почувствовал, как шевельнулись где‑то глубоко угнетенные местными законами те малые умения, которыми он владел. Но – только шевельнулись... и тут же съежились, как нежные листья мимозы.

Может быть, все складывается к лучшему, подумал Алексей. Самый надежный способ не вовремя выдать себя – начать тревожить тонкий мир. Будем просто внимательно слушать...

Широко простирает уши свои отважник Пактовий в дела человеческие. Подпись: «Мих. Ломоносов». Что‑то похожее было написано на траченном непогодой щите у ворот страшно вонючего завода... Алексей ехал в автобусе из Салтыковки на станцию Озерск, чтобы там сесть на электричку, и, проехав этот завод, автобус остановился, два парня с одутловатыми мордами просунулись в дверь и спросили хмуро: кому и сколько? Человек пять подали им деньги и получили по одной или по две пластиковых бутылки с прозрачной жидкостью, потом уже Алексей догадался: спирт... «А милиция у них купленная вся», – сказал один из покупателей, с ним как‑то отчаянно согласились, автобус же тем временем катил дальше, по обе стороны дороги были заснеженные поля, очень далеко чернел лес и стояли грязно‑розовые дома.

Внизу в застекленной и зарешеченной каморке на медицинской кушетке спал милиционер. Спал бдительно: как ни тихо шел Алексей, он приподнял голову и посмотрел на него.

– Ты кто? А, сообразил. Новый военрук?

– Так точно. Извини, что разбудил...

– Да я не сплю. Днем выспался.

– Я вот тоже... Вообще не могу на новом месте, пока не привыкну.