— Но его действия в Алгонаке говорят о том, что он всего-навсего киллер. Если бы не мое положение, один звонок — и я бы это выяснил для вас, но из того, что вы мне сказали… — Молина покачал головой. — Ни за какие коврижки они не станут доить по-мелкому риелторское агентство. Им нужен солидный и постоянный доход. Как в случае со мной. У меня, к примеру, бизнес был связан с типографскими услугами. Бумага, то да се. Между прочим, за бумагу набегают огромные проценты за каждый просроченный день платежа. Ну и приходилось занимать у каких-либо пройдох. Тоже под проценты. Взял, скажем, пятнадцать тысяч баксов, а возвращать в конце года надо двадцать семь. Что делать? Не топиться же! Короче, я прогнулся под мафию, и понеслось…

Он помолчал, закуривая очередную сигарету, а Кармен глянула на его парик, резко очерчивающий лоб.

— Феррис сказал нам, что вы ростовщик из Нью-Джерси.

— Феррис не имел права говорить это. Понятия не имею, как он окончил школу, если вообще учился. Семь лет я находился под программой защиты свидетелей, ездил в Вашингтон для инструктажа. Уже не помню, со сколькими маршалами США я имел дело, и все они были людьми порядочными, кроме этого засранца. Был, правда, один не слишком-то умный. Но этот Феррис не идет с ним ни в какое сравнение! Не удивлюсь, если он станет оголтелым неофашистом. Послушайте, моя жена достаточно натерпелась всего этого и уехала, а я вернулся в Скрантон, что в штате Пенсильвания, на неделю, имел там беседу с ФБР и маршалом — словом, с теми, кто направил меня сюда. Они уговорили меня явиться в комитет сената по делам исполнительной власти, и я поделился с сенаторами своим опытом свидетеля под защитой.

— Вы находились под защитой программы семь лет?

— Да, но я не просто отсиживался. Моя первая жена, на которой я был женат двадцать семь лет, развелась со мной. Я не видел своих детей — у меня трое внуков, которых я, возможно, уже и не увижу.

— Так что вы начинали не здесь?

— Нет, первое место, где мы поселились… Помните, вам говорили, что подготовят надлежащие документы для того, чтобы можно было сменить свое имя?

Кармен кивнула:

— Помню. Но мы своих не меняли.

— А мне пришлось. А вы знаете, какая это тягомотина — получать надлежащие документы? Четыре месяца ушло только на водительские права. Почти год на карту социального страхования. Попробуй-ка взять кредит, когда у тебя нет документов. На работу и то не устроишься. Этот пацан Феррис пристроил меня в компанию «Проктер энд Гэмбл», где меня поставили на линию с памперсами. В мои пятьдесят семь заниматься подгузниками? Знаете, сколько я продержался? Я рассказал комитету сената обо всем этом, они с сочувствием меня выслушали. Председатель заметил: «Однако наш опрос показывает, что тридцать три процента людей хотят остаться в программе». Я сказал: еще бы они не хотели. Стоит только выйти, и ты мертвец. Я мог бы вместо такой дерьмовой жизни отсидеть десятку в Алленвуде, в штате Пенсильвания, и уже вышел бы на свободу за примерное поведение.

— Вам не понравилось то место, куда вас отправили сначала, и вы отказались там жить? Такое возможно?

— Одно хорошо, я встретил свою нынешнюю жену, Розиэнн. Если нам удавалось ужиться хотя бы наполовину, то это уже лучше, чем ничего. Но когда меня отвезли обратно в Скрантон давать показания, маршал — тот, что был не слишком-то умным, — посадил меня на прямой самолет. — Молина выдержал паузу. — Вы понимаете, о чем я? Вы приземляетесь в Эйвоке, в местном аэропорту, а тот, кто у вас на хвосте, знает, откуда вы. Но этого мало. Мы покидаем зал после суда, вокруг люди, этот маршал объявляет другому маршалу, куда мы направляемся. Понимаете, говорит громко, любой может услышать.