— Нет, — сказал я. — Мы больше не соседи. Да мы, пожалуй, никогда и не были соседями.

Он продолжал меня уговаривать, но я повесил трубку. Вызвав Хермитидж, я попросил телефонистку соединить меня с репортером, взявшим на себя роль моего связного. После обычных задержек и неполадок просьба моя была исполнена, и я попросил его связаться со всеми, кто собирается лететь в Бюржо или уже находится в пути.

— Скажите им, что все кончено. Извинитесь за меня перед ними. Пусть возвращаются к себе домой.

— Фарли, а вы совершенно уверены, что она умерла?

— Уверен. Уйти она не могла. Вчера вечером ей было так плохо, что она с трудом держалась на поверхности, — ответил я и внезапно ощутил такую горькую обиду, что не сдержался и крикнул этому ни в чем не повинному человеку: — Она сдохла, понимаете вы это или нет? Сдохла! Может, хотите поглядеть на ее гниющую тушу?!

Репортер был нашим старым другом, и он простил мне эту выходку.

В мире чудес техники слухи расходятся быстро. Не успел я надеть свою куртку с капюшоном, как музыкальную радиопередачу, которую мы обычно слушали по утрам, прервало сообщение о том, что Моби Джо, кит, попавший в западню близ города Бюржо, исчез — по-видимому, умер.

В аутпортах слухи тоже расходятся довольно быстро. Еще не отзвучал голос диктора, как отворилась дверь и в кухню вошел Оуни.

— Я подумал, что вам, наверное, нужна будет лодка, — сказал он негромко. — В общем, если вы готовы, можно идти прямо сейчас.

Мимо нас скользили яркие, беспорядочно разбросанные по берегу домики Бюржо, покрытые льдом острова, сверкающие на солнце проливы и бухты, прекрасные, как никогда. И я вдруг понял, что снова, как несколько лет назад, смотрю на город глазами постороннего.

У залива Шорт-Рич мы встретили баркас, направлявшийся в море. Все трое рыбаков, стоявших в баркасе, были мне знакомы, но ни один из них не помахал мне рукой, и я тоже не поздоровался с ними.

Приблизившись к заводи, мы увидели фонтан белого пара, на мгновение повисшего в воздухе, и длинный черный хребет Опекуна, уходящего в глубину.

Присутствие Опекуна лишний раз доказывало, что китиха — или, точнее, ее тело — все еще в заводи. Долго не поднимался Опекун, а когда вынырнул, то некоторое время оставался на поверхности, причем почти не шевелился. Мне показалось, что он прислушивается... Никогда больше не услышать ему голоса своей подруги.

Мы вошли в заводь. Полицейский катер был уже там, и мы взялись за поиски вместе. Вода была прозрачная, спокойная, и дно легко просматривалось даже на глубине семи метров; ниже, однако, все было погружено в темноту, скрывавшую от нас тело китихи.

Хотел бы я знать, почему она не умерла, лежа у берега. Видно, в последнюю минуту уставший мозг почему-то заставил ее искать убежище в сокрытых вечным мраком морских глубинах.

Наконец мы прекратили бессмысленные поиски. Плоскодонка и полицейский катер борт о борт застыли посреди притихшей заводи.

— Может, она все же ушла в море, а? — спросил Мэрдок.

Я готов был ответить ему резкостью, но сдержался, понимая, что констебль действительно простодушно надеется на чудо. Ответил за меня Дэнни:

— Не говори ерунды. Она лежит на дне, в пятнадцати метрах от нас. Через три-четыре дня ее раздует, и она всплывет на поверхность. Нашим героям будет чем похвалиться! Восемьдесят тонн тухлого китового мяса — чем не охотничий трофей!

Затем Дэнни обернулся ко мне. Его худощавое лицо, как всегда, хранило насмешливое и в то же время бесстрастное выражение. Но когда он заговорил, в голосе его уже не было прежней язвительности. Впрочем, может быть, мне это только показалось...

— Все вы наделали глупостей, — сказал он.