|
А Башмачков не любит дурачков! Вся эта местная, так называемая, экзотика сосредоточена тут только в центре города, на пятачке вокруг площади Тяньаньмэнь. Потому-то там и слоняются обезумевшие от жары стада туристов, а в других местах им делать нечего. Дальше тут все такое серенькое, среднеевропейское, лишенное любых национальных черт… Ну, как в Санкт-Петербурге, где все красоты сгрудились вокруг Невского проспекта, а в глубине — запущенные кварталы облупленных зданий и грязных дворов-колодцев в духе незабвенного Федора Михайловича, там даже дворников нет… Послушайте, — уставился Башмачков на стилиста, словно пораженный блестящей идеей, — а давайте-ка сходим с вами вечером в ночной клуб! Ну, конечно, кое-какие денежки выложить придется. Что ж, нам здесь нужны не только хлеб, но и зрелища. Готовьте юани, коллега! Иначе, уверяю вас, мы тут за неделю со скуки подохнем. Не хотите же вы проторчать все вечера у телека, как большинство наших туристов?
— Клуб? Может быть, вы еще предложите мне бордель имени Председателя Мао? — заорал Кристиан, и лицо его побагровело, а глаза заметали молнии. — Вы вообще-то соображаете, что говорите? В этой стране за проституцию сажают, а за наркотики расстреливают! — Да ладно, не кипятитесь, я сам видел рекламу подобного клуба, недалеко от гостиницы. Вполне легальную, на английском языке, — азартно продолжал Башмачков, совершенно не обращая внимания на раздражение Кристиана. — Вы что, старик, газет не читаете, телевизор не смотрите? Ветер перемен, китайская перестройка! Отстали от жизни, амиго! Городские власти Пекина давным-давно делают деньги на мужских слабостях, а золотая молодежь с удовольствием на эти пороки денежки тратит… Кстати, скажу вам по секрету, проституция здесь нередко процветает под вывеской парикмахерских и массажных салонов… Вот попробуйте пойти в Пекине постричься, вам много еще чего попутно предложат, покажут и расскажут… Кристиану надоело слушать болтовню Башмачкова, и он невольно скосил глаза на свой бесценный пластиковый пакет, доверху набитый дамскими сумочками. — Боже, что это? — спросил Башмачков с детским любопытством. Наблюдательность всегда была сильным качеством беллетриста. — Да так… Накупил зачем-то дешевого барахла, поддавшись общему ажиотажу. Безумие, знаете ли, заразительно… — неохотно пробормотал стилист и заметно смутился. — На первый взгляд, вещи смотрятся оригинально, да и недорого здесь все это. Эх, чего уж там… Расскажу, как на духу. В Москве у меня есть приятель, он держит бутик, так вот этот торговец попросил меня привезти из Китая больше всякого дешевого ширпотреба, раз уж я сюда «за тридевять земель» притащился. Маржа — двести процентов! Короче, уговорил поработать у него «верблюдом», как бывало в девяностых. Ну, денежки-то никогда лишними не бывают. Вот я и накупил всякой ерунды: расшитые сумочки, веера с иероглифами, вышитые шелковые тапочки, шифоновые шарфы с блестками… Здесь все это отдают за копейки, а в Москве сойдет за эксклюзив. Правда, придется заплатить в аэропорту за перевес багажа… Кристиан все это говорил, оживленно жестикулируя, глаза его возбужденно блестели, но внезапно стилист запнулся: — Честно говоря, мне все эти сумочки-тапочки — «до лампочки». Другие, так сказать, жизненные приоритеты, — не очень логично завершил он свой горячий монолог и вдруг заметил, что… Башмачков его не слушает. Литератор приметил двух хорошеньких китаянок на другой стороне улицы и теперь с удовольствием глазел на девушек. В своем стремлении к прекрасному он был прав. Разглядывать «китайских куколок» было гораздо интереснее, чем выслушивать скучные бытовые подробности и чужие коммерческие планы. |
