— Вот, плинесла, — китаянка широко улыбалась, пряча за спиной какие-то коробочки.

— Что это? — придирчиво спросила Марго.

— Новейсие лазлаботки, — объявила китаянка, понизив голос до шепота.

— Разработки? Какие? — строго спросила Маргарита.

— Стволовыек клетки и клетки плода селовека. Стоплоцентная галантия. Будес молодая и класивая.

— Сколько? — спросила Маргарита недоверчиво. Китаянка шепнула ей на ухо цену, и Маргарита отшатнулась:

— Да ты что! В своем уме? За кого ты меня принимаешь! Французские элитные кремы, что у нас в аптеках продаются, и то дешевле.

— Там одна химия, мадам, а это — из залодысей селовека.

— Ни за что не поверю, что на оптовом рынке продается экспериментальная, к тому же, подпольная продукция, — покачала головой из стороны в сторону Маргарита.

— Плавда-плавда, — закивала вверх-вниз головой китаянка, словно фарфоровая статуэтка. — Все хотят холосо зить. — прошептала она. — Усеные тозе хотят иметь денезки.

— А вывозить за границу этот товар можно? — забеспокоилась Маргарита. — На таможне не будет неприятностей?

— Если тосьно будес брать, я на эту баноску длугую бумазку наклею, — предложила китаянка. — Как будто обысный крем.

— А чем докажешь, что этот — необычный? — придирчиво спросила Маргарита. — Может, тут дешевая рыночная замазка? Глицерин, какое-нибудь фруктовое масло и дешевая отдушка?

— На, возьми маленький плобный пакетик, — зашептала китаянка. — В гостинице поплобуес и завтла узе пелвой плибезыс», — и она протянула Маргарите пакетик-пробник, вроде тех, что приклеивают в глянцевые женские журналы для бесплатной рекламы.

Маргарита бережно положила пакетик в сумочку и почти побежала с рынка. Как и ее тезке из бессмертного романа Булгакова, Марго не терпелось поскорее опробовать чудо-крем.

Наутро Лине все не давало покоя удивленное лицо мертвого Вована. Они с Петром присели на скамейку в маленьком скверике, чтобы наскоро перекусить горячими булочками, но воспоминания вчерашнего утра напрочь отбили у «сыщицы» аппетит.

— Слушай, Петь, а на фига нам сдался этот замшелый китаист? — вдруг спросила Лина и от внезапно пришедшей в голову мысли застыла с булочкой в руке, как в игре «замри». — Тот маленький китаец худо-бедно говорил по-русски, да и вообще у них в полиции, думаю, не один переводчик, который по-нашему болтает.

— Ты что задумала, женщина? — Петр с подозрением взглянул на жену и потребовал: — Ну-ка, дорогая, посмотри мне в глаза! Кто меня тут учил осторожности? Мол, мы в иностранном государстве, а Восток — дело тонкое, и все такое…

— Ну да, Петь, вчера я это говорила, не отпираюсь… А сегодня думаю по-другому. Молодого и задорного Володьки Калабашкина больше нет на свете…, — грустно вздохнула Лина. — Нашего родного российского паренька убили в чужой стране, в расцвете лет. А ведь он мог жениться, заиметь с женой кучу ребятишек, построить свой дом. При его бешеной энергии он рано или поздно разбогател бы. А, может, пошел бы в политику и попытался наладить жизнь у себя в районе и даже, чем черт не шутит, в области.