Пройдёт столетие, другое и на этой планете не останется ничего, кроме руин и редких кучек оборванных, одичавших Живых, что будут прятаться по тёмным расселинам и пещерам, в ужасе от того, что может за ними прийти из ночной темноты.

А когда питаться станет нечем или еды будет мало, Алфэйос — его жалкая тень, отправится дальше, в иную Вселенную или на другую планету, в зависимости от того, на что хватит желания и сил. И зловещий пир творения Ганзара, продолжится с ещё большим размахом.

Всё-таки, Ганзар был немного не в себе. Мало того что создавал такие кошмарные игрушки, так ещё и разбрасывал где попало оставляя их без присмотра.

Китэгра встал практически в метре от трона. Здесь становилось лучше видно, насколько огромным стал Алфэйос. Он уже не помещался в этот трон. В первый раз он был меньше.

Алфэйос намеренно увеличивал своё тело — внутри всё кипело, он сражался с существом, какое не понимал, и которое пыталось подчинить его своей воле. Если Алфэйос продержится ещё немного дольше, творение Ганзара сменит тактику и, оставив надежду использовать Великого для своего комфортного проживания, попытается его просто сожрать. Увы, но Алфэйоса не хватит на столь долгое противостояние. Он уже практически подчинился, осталось совсем немного.

Пламя Смерти проявилось в костном мире, и зловещий рёв пронёсся по залам горного храма.

А вместе с ними и истошный вопль самого Алфэйоса.

Пламя разделилось. Часть его образовало пылающую сферу с рваным отверстием в центре. Сфера повисла над полом, в стороне от трона. Спустя мгновение из неё вырвались трепещущие языки чёрного пламени, обрывавшиеся в пустоте. Если бы кто-то посмотрел в саму Душу мира, он бы увидел, что на самом деле они не обрываются — языки пламени касались потоков Изначальной, проникали в неё словно корни дерева в почву. Сфера будет питаться из потоков и смещаться вслед за ними, если их течение вдруг изменится и пройдёт в стороне от храма. Ничто материальное не задержит сферу, она всегда будет полна энергиями Смерти.

Вторая часть чёрного огня пылала внутри Алфэйоса. Пылало столь ярко, столь много было вложено в него энергии, что боль была просто неизбежна. А учитывая специфику Изначальной, сложенной из многочисленных лиц самой Смерти — Алфэйосу было больно. Очень больно.

Рёв Великого стал столь силён, что дрогнула крыша храма. Огонь Смерти буквально рвал его на части. Сплетённые души двух Великих — душа созданного в Межмировой тьме, хаосом Великих Сил и душа чудовищного создания одного из Первых Богов, разделялись надвое самой Смертью.

Тонкий пронзительный вой, перекрыл крик Алфэйоса — создание Ганзара тоже испытывало адскую боль. Их нельзя было разделить иначе, только не через Смерть. А над иными Силами, у Китэгра власти не было.

К сожалению для обоих Великих, столь противоестественную и сильную связь, разорвать без эксцессов было невозможно, какой бы Силой ни пользовался тот, кто эту связь рвал.

Алфэйос закричал в последний раз, и огромное тело Великого рухнуло с трона, лицом в гранитный пол. Он замер там, широко раскинув свои могучие руки.

Облако серого тумана, извиваясь и наполняя храм противным свистящим воплем, буквально выбросило из тела Великого и сейчас тянуло внутрь пылающей сферы.

Оно сопротивлялось, пыталось вырваться, но языки чёрного огня оплели серый туман частой пылающей сетью, проникая сквозь самую его душу. Не прошло и минуты, как серый туман оказался внутри сферы и проход в ней закрылся. Возможно, закрылся навсегда.

В храме наступила тишина, нарушаемая лишь тихим хрустом — тело Алфэйоса, постепенно изменялось, уменьшаясь до тех размеров, к которым он привык.

Сфера пылала чуть ярче, чем должна была — сущность пыталась вырваться. Она лупила по стенкам своей темницы всем, что только умела. А умела она лишь выпускать перед собой тупую, но огромную мощь.