И всё же и всё же, он был готов поклясться, что за его спиной, только что, возникли два огненных глаза, узкие, прищуренные, с кошачьими зрачками, словно с любопытством следившие за ним, глаза полные надежды, глаза, в коих прежде, были лишь разочарованье и странная, гнетущая печаль. Были ли там эти странные глаза? Он видел их или это шутки Сущего, сейчас искажённого пробуждением Тьмы, чудовищным процессом, что убивал саму мировую ткань?

Что ж, если там что-то и было, узнать наверняка, ему не удастся. Скоро здесь будет такой хаос, что он и следы собственного пребывания в этом месте, обнаружить не сможет при всём желании.

Истинный Некромант — для него эта работа. Только Смерть, может победить Тьму, что убивает даже то, что итак мертво. Шутка самой Судьбы — других у неё и не бывает.

Ткань мира лопнула вокруг него, пространство разорвало в лоскуты. Вокруг миллионы сущностей, застывших в подпространстве этого мира. Они ждут своего часа, и если он не остановит Тьму, так его и не дождутся — чёрная тень уже нависла над этой тонкой частью его родного мира. Кое-где, подпространство разорвано и тонкие ниточки Тьмы, проникают и сюда. Ещё немного и Тьма пробьёт этот слой реальности, сожрёт его и двинется дальше, пока не вырвется в Межмирье. Она сожрёт и его, а потом двинется дальше, каждый раз, на мгновение, замирая — перед тем, как сделать очередной рывок. И каждый раз, рывок этот будет всё шире, всё больше. Чем больше она сожрёт, тем сильнее импульс расширения. В итоге импульсы будут столь сильны, что будут сжирать по несколько миров за раз, а потом десятки их, а потом и сотни и тысячи.

Но Тьме, всегда, перед каждым рывком, нужна пауза. Её сила, её ужас, её же слабость.

— Мне жаль. — Проговорил он и развёл руки в стороны. — И простите меня, потомки Великих рас.

Тени существ, замерших в подпространстве, обрели форму. Тысячи самых разных тварей, среди коих были и те, чей вид виделся вполне человеческим. Некоторые из них, в ужасе мечутся в сером киселе подпространства, другие тянут к нему когтистые лапы и щупальца — их терзают голод и жажда убийства, неутолимая, вечная жажда. Есть тут и другие. Одни из них застыли в ужасе, увидев окружавшую их серую пустоту, монстров вокруг и его самого — серолицый, красноглазый монстр с косой в руке, словно бы сама Смерть воплоти. Увы, но сегодня, так и есть.

Хуже всех были те, что смотрели на него с мольбой, хуже были те, что просили его, на множестве языков, просили о спасении, молили о пощаде и прощении, молили его громкими криками, стенаниями и потоками слёз. Они все хотели жить, все они хотели…

— Мне жаль. — Повторил он, и чёрный огонь Смерти вспыхнул в его руках.

Девушка в белой шубе с длинными русыми косами, криком просившая его о помощи, вдруг осеклась и в ужасе посмотрела на свои руки — они старели на глазах. Она посмотрела на него и её глаза ссохлись, ввалились в череп, а затем высыпались на её пожелтевшие щёки, струйками серой пыли. Мгновение, и ярко сверкавший жёлтый огонёк, покинул облако серой пыли, коей стало тело хранившее душу. Сотни и тысячи — они старели в мгновение ока и падали в бесконечность подпространства, облаками серого праха. Их души покорно летели к пальцам, что увенчаны острыми когтями. Они замирали там, в его руках. Они сливались друг с другом и мольба их, всё ещё касалась его слуха, его души. Слишком быстро они умерли — даже не успели этого осознать в полной мере.

Китэгра не терял времени. Души взвыли от страшной боли, и наступила тишина — все души были сжаты в два сияющих шара Первородной энергии. Они были сломаны, раздавлены, от них не осталось ничего, кроме энергии. Он свёл руки вместе и два сгустка титанической мощи слились в один. От избытка взятой Силы, его ладони почернели, кожа и плоть, стали осыпаться вниз.