Страх – мой враг.

Боль – мой союзник.

Я вспоминаю... Обнаженный труп плавает лицом вниз в наполненной водой колее проселочной дороги в какой‑то болотистой местности. Перед смертью этого человека сильно и долго били, так что его кожа приобрела багрово‑черный оттенок. Идет дождь, с просторов Сперринса несется прохладный ветерок. Где‑то воют собаки. Тускло поблескивает выпуклый глаз фотоаппарата. Труп безусловно мужской, но гениталии вырезаны, глаза выколоты отверткой, ногти на руках и ногах сожжены электросварочным аппаратом. Коленные чашечки раздроблены, и белая синовиальная жидкость запеклась на лодыжках, словно слюна. С головы снят скальп, ноги связаны колючей проволокой. Под мышками видны ожоги – туда прикладывали электроды, которые сожгли ему все волосы. В небе над трупом мрачно парит вертолет, и болотная трава тянется навстречу летательному аппарату, будто приветствуя какое‑то чудовищное божество, перед пришествием которого угрюмые и сырые туманные торфяники замирают в благоговейном молчании.

Я уже видел эту картину. Видел несколько раз. Доносчик, убитый выстрелом в висок. Фотографии были вложены в одно из досье, с которыми знакомила меня Саманта. Собственноручный шедевр Трахнутого, исполненный в размытой, черно‑белой гамме болотного края.

С Самантой Трахнутый обошелся, считай, почти по‑джентльменски. По его собственным меркам, разумеется.

Я знаю, на что он способен, и...

Кто‑то трясет меня за плечо.

Страх – мой враг.

Боль – мой союзник.

Бутылка... Нужно сосредоточиться на бутылке.

Меня снова трясут.

– Ты еще жив, братец Шон?

Кашляю. Открываю глаза и всматриваюсь в полутьму. Я нагишом привязан к стене. Запястья разведены в стороны и прикручены веревкой к вертикальным подпоркам. Трахнутому не удалось приковать меня наручниками к толстому центральному столбу коптильни, но он ничего не потерял. Наоборот, так мне намного хуже. Я распят, и мои легкие понемногу заполняются жидкостью. Я как будто медленно тону и скоро утону совсем.

Мой гость ставит передо мной стул и садится:

– Вижу, ты открыл глаза. У меня богатый опыт по этой части, поэтому я уверен, что ты еще не сломлен.

– Я задыхаюсь.

– Я знаю.

– Ты убиваешь меня.

– Такова наша конечная цель, дружище.

– Иди на хер!

– Ха‑ха! Я восхищен твоей смелостью, но согласись, что, учитывая твое и мое положение, подобный тон едва ли уместен...

– Пошел на хер, я сказал!

Я поднимаю глаза, чтобы взглянуть на него. Это Джерри. На голове у него вязаная шерстяная шапочка. Он что‑то пьет из большой пластиковой чашки. Джерри включил в коптильне свет, и я замечаю в дальнем углу Питера. Он тоже привязан к стене, но его руки стянуты за спиной. Он не задохнется, он будет жить до тех пор, пока не прогремит последний выстрел. Легкий конец, особенно если сравнить с тем, что ожидает меня. Глаза у Пита завязаны – Трахнутый продолжает делать вид, будто намерен отпустить парня.

– Я вижу, говоришь ты без особого труда, – замечает Джерри.

– Это пока.

– Что ж, это неплохо, неплохо... Нам нужно, чтобы ты рассказал побольше. Может, попробуем побеседовать, а? Давай не будем создавать друг другу лишних сложностей, все равно это ничего не даст. Скажи для начала, как твое имя? – вкрадчиво говорит Джерри.

– Шон.

– Я имею в виду твое настоящее имя, дружок.

– Это и есть мое чертово настоящее имя.

– А Кит ты вроде назвался Майклом.

– Я солгал. Мне хотелось произвести на нее впечатление, вот я и наврал ей с три короба. На самом деле меня зовут Шон. Шон Маккена.

– Тогда почему ты сказал, что по‑настоящему тебя зовут именно Майкл? Ну‑ка?.. Я знаю, тебе очень хочется поговорить, выплеснуть накопившиеся чувства, эмоции.