И все-таки сами книги непреодолимо притягивали ее.

Словно величайшее сокровище гладила она пупырчатые обложки из тисненой кожи, перелистывала толстые пергаментные страницы, будто стараясь отгадать их содержание, впитать в себя их мудрость, отображенную в символах, понять которые она не в состоянии.

Это походило на сладостную пытку, изощренное искушение… Это сводило с ума!

— Мы должны взять книги с собой! — решительно заявила она, понимая, что сейчас напор — единственная для нее возможность добиться желаемого.

— Невозможно.— Север прекрасно понимал ее и поэтому говорил намеренно спокойно.— Такую уймищу книг нам не унести.

— Распределим самые ценные среди воинов,— стояла на своем Пифия.

— А какие из них самые ценные? Как это узнать?

— Хотя бы по переплетам,— видимо, чувствуя шаткость довода, уже спокойнее предположила колдунья.

— В самом роскошном из томов может оказаться описание личной жизни любовницы короля,— насмешливо заметила. Соня, одной фразой отыгравшись за вчерашнее поражение.

Она мгновенно поняла это по тому, как побледнела гирканка.

— Я здесь заменяю Разару,— вскинулась Пифия,— а стало быть, мне решать, что мы забираем с собой, а что оставляем на месте.

Соня в ответ лишь слегка поклонилась, едва заметно усмехнувшись, и отвернулась, показывая, что затевать склоку не намерена.

Тогда Халима обернулась к Вожаку и вызывающе уставилась на него гневным взглядом.

Окружавшие их воины старательно делали вид, что не прислушиваются к разговору, хотя на самом деле ловили каждое слово.

— Я не собираюсь оспаривать твоих полномочий,— мягко проговорил Север, досадуя на несдержанность своей подруги.— Но посуди сама, в каком положении мы окажемся, притащив в Логово все эти бесчисленные фолианты, если окажется, что они содержат всего лишь собрание поварских рецептов, доносы фигляров и тому подобные малоинтересные для жриц Ордена сведения.

Халима почувствовала, что обступившие ее воины готовы расхохотаться и только старый страх перед ней заставляет их сдерживаться. Кровь прихлынула к ее лицу. Колдунья тряхнула головой, и тоненькие тугие косички стайкой черных змеек разметалась по плечам. Однако сказать она ничего не успела: Север опередил ее.

— Подумай,— продолжал он проникновенно.— Оставишь ли ты то, чем особенно дорожишь, на виду у всех?

Халима так ничего и не сказала. Похоже, последний довод Вожака возымел действие, но никто, кроме самой колдуньи, не знал, почему. А она мгновенно вспомнила об украденном у Вожака томике странных пророчеств. О том, как он лежал в его комнате, на столе, брошенный поверх множества иных вещей, и как тщательно прятала, запирая его же на ключ, она сама.

— Я предлагаю поступить иначе,— сказал Север, когда понял, что слова его не пропали даром.— Отбери пять-десять книг. Они нас не слишком отяготят, но позволят судить обо всем собрании в целом.

На этом спор и закончился. Прихватив с собой десяток фолиантов, они двинулись дальше. Халима шла и ругала себя за то, что при первой же возможности нарушила данное себе обещание держать в руках свой необузданный нрав.

С другой стороны, нет худа без добра. Она лишний раз убедилась в правоте вчерашнего вывода о пользе сдержанности. От этих мыслей ее оторвал пульсировавший в мозгу сигнал опасности, до сих пор не слишком рьяно напоминавший о себе, а теперь внезапно заговоривший во весь голос.

— Уже рядом,— предупредила она, поравнявшись с Севером.

— Сколько их? — так же кратко, как и в первый раз, поинтересовался он.

— Один,— не задумываясь, ответила Пифия, и все, словно по уговору, подумали о давешнем кровопийце.

Кучулуг тихо отдал приказ, и воины на ходу надели кольчужные подшлемники, хотя уверенности, что они защитят от ядовитых клыков, никто не испытывал.