15

Эдмунд гнал лошадей всю ночь, пока звезды не начали таять на небе. Он никому ничего не объяснил, но его лицо было таким замкнутым и неприступным, что никто и не осмелился поинтересоваться, какая нелегкая понесла его вместе с дружиной неизвестно куда и неизвестно зачем. Отряд оказался небольшим: четверо самых верных его вассалов, их пажи и оруженосцы, которые тянули за собой запасных лошадей.

Эдмунд не знал наверняка, успеет ли нагнать Гая раньше, чем тот достигнет Кале, да это и не имело значения: если бы Гай отплыл в Англию, Эдмунд не преминул бы последовать за ним. Эдмунд должен был встретиться с ним лицом к лицу во что бы то ни стало. Он помнил, однако, что Гай не проявлял особой спешки при отъезде, и вероятнее всего, так же не спеша и ехал, останавливаясь в замках гостеприимных баронов и в придорожных монастырях. Так что, если отряд Эдмунда будет скакать день и ночь, то вполне сможет догнать де Жерве.

На рассвете они ненадолго остановились на постоялом дворе в Руа, хозяин которого им сказал, что отряд всадников в серебристо-голубых нарядах действительно проехал мимо двумя днями ранее, без остановки. Сменив измученных лошадей, Эдмунд и его спутники в полдневную жару продолжили свой путь. Все изрядно устали, только лорд де Бресс оставался все таким же неутомимым; он был одержим, и эта одержимость придавала ему силу и поддерживала его выносливость. Преодолеть за день тридцать миль тогда было делом обычным для путешествующего верхом; примерно так, должно быть, и двигались те, когда они проследовали. При том темпе, который задал Эдмунд, меняя на каждой станции загнанных лошадей на свежих, они могли преодолеть путь вдвое больший.

Но уже под вечер лорд де Бресс понял, что не может и дальше гнать своих людей так же, как себя, и они сделали остановку в придорожной таверне. Воины и слуги уснули прямо на земляном полу, завернувшись в дорожные плащи. Эдмунд же, в запыленной одежде с почерневшим лицом и покрасневшими от бессонницы глазами, нетерпеливо мерял шагами и поглядывал на звезды, ожидая, когда они побледнеют и можно будет снова отправиться в путь. Под утро он ненадолго задремал, сидя на скамье и прислонившись к наружной стене таверны, и проснулся от внезапного чувства, будто делает что-то непозволительное, разрешив себе заснуть и забыть о священном долге — защите чести. Пока он не отомщен, он — рыцарь без чести и не имеет права на телесный или душевный покой.

В полдень они узнали, что отрад лорда де Жерве минувшей ночью останавливался в замке одного из местных, аррасеких, баронов. Эдмунд почувствовал что уже наступает на пятки противнику, они прибавили ходу и вечером, выехав на зеленую равнину, начинавшуюся сразу за Бетюном, уже издалека заметили разбитый у реки лагерь, над которым развевался флаг с изображением дракона.

За эти два дня Эдмунд не мог думать ни о чем, кроме как о необходимости как можно скорее догнать человека, подло злоупотребившего его доверием, сделавшего его рогоносцем и оставившего ему на память ребенка-ублюдка. И вот теперь, когда до цели было рукой подать, он остановил коня на гребне холма и в нерешительности посмотрел вниз, на бескрайний луг, на палатки, освещенные светом заходящего солнца. Никто из его спутников не имел представления о причинах, побудивших его к этой сумасшедшей погоне, но сейчас он понимал, что вызов может быть сделан только публично, а как объявить вслух о том, что навсегда уронит его честь в глазах всех этих людей.

Лорд де Жерве, мрачный и подавленный, прогуливался вдоль реки. В вечернем воздухе плыл запах мяса, жарившегося на углях; к лицу липла мошкара, тучами наполнившая влажный воздух.