— Вика! — заорала Анна, предупрежденная определителем о том, кто ей звонит. — Ты где?!

Вопрос был идиотским, ведь Гарусинский сказал, что Вика оставила свой мобильный дома.

— Отмокаю в ванне, — ответила Виктория. — Отдыхаю, а, заодно, очищаюсь от скверны, то есть отмываюсь.

— Мы с твоим Гарусинским так волновались!

— Я в курсе. Охрана стукнула ему, как только я вернулась. Мы уже пообщались. Он сказал, что приедет и убьет меня сразу же, как только закончатся какие-то там переговоры. Вот — готовлюсь. Умирать надо чистой.

По голосу было ясно, что с Викторией все нормально. У Анны, что называется, отлегло от сердца. Она прошла в гостиную, плюхнулась в кресло, задрала ноги на стол и приготовилась выслушать Викину исповедь или, хотя бы, рассказ о приключениях. Но не тут-то было — сестра намертво вцепилась в нить разговора и сама забросала Анну вопросами.

— А что ты подумала, когда узнала?

— Ты волновалась?

— Гарусинский приехал к тебе? Зачем?

— Он буйствовал?

— Он тебя не обижал?

— Слушай, сестренка, а он случайно не искал утешения в твоих объятьях?

По поводу объятий и утешения Анна высказалась более чем резко. Виктория поспешила заверить ее, что все в порядке, это у нее так, к слову не совсем удачно пришлось и перевела разговор на день рождения Анны, до которого оставалось два дня.

— Как и где будешь праздновать?

— Как обычно, — ответила Анна. — Устрою небольшое застолье на кафедре, плавно перетекающее в вечеринку…

В этом году день рождения очень удачно выпал на пятницу.

— А где и когда я смогу тебя поздравить?

— Давай в субботу ближе к вечеру, — предложила Анна. — А где…

— В пять у тебя дома устроит? Тортик я привезу. И мартини.

Виктория пила любые алкогольные напитки (от «сангрии до текилы», как выражалась она сама), но сладкое запивала исключительно мартини, белым.

— Ань, если не хочешь мыть посуду, то можем закатиться куда-нибудь… Тебе как вообще самой хочется — сменить обстановку или дома в тишине посидеть?

— Дома, но не в тишине, а под музыку.

— Хай будэ так.

— Ты что, в Киев ездила? — поинтересовалась Анна.

— Нет, а что?

— По-украински вдруг заговорила, вот я и подумала…

— Нет, ни в какой Киев я не ездила.

— А где же ты все-таки была?

— Вот встретимся — и узнаешь! Только не гадай — все равно угадать не получится. Ты же любишь сюрпризы, верно?

— Хорошие люблю, плохие — нет.

— Это будет такой сюрприз, что ты язык проглотишь от удивления! — пообещала Виктория и свернула разговор. — Ладно, Ань, давай прощаться, а то меня скоро убивать придут, а я совсем не готова. Так Гарусинский к тебе точно не приставал?

— Вика, ну как тебе не стыдно! — не выдержала Анна. — Человек переживал, испугался, не знал, что и думать! На нем лица не было! Я его водкой отпаивала, а ты заладила «приставал» — «не приставал»! Нельзя же быть такой бездушной! Я тоже волновалась и было мне совсем не до объятий…

— Ладно, ладно, извини, — пошла на попятный Виктория. — Я не хотела никого обидеть. Просто представила себе, как он рыдает у тебя на груди, а сам все ручонками шарит…

— Вика!

— Ой, опять занесло! Ты же знаешь, Ань, когда у меня хорошее настроение, меня всегда заносит.