Хонор мельком увидела возвращающегося Дмитрия. Смуглый и опасно умный, с телом, которое доведено в бою до сияющей чистоты, и моральными принципами, которые, несомненно, были искажены, он не менее бесчеловечен, чем тот, кого он называл сэр. Возможно, даже хуже. Там, где Рафаэль отстранён от человечества, жестокость, которая была неотъемлемой частью Дмитрия, гудела прямо под поверхностью утончённой кожи. Кровь и боль, подумала она, вот что двигало Дмитрием. Почему от этого её сердце сжималось в безжалостной печали, вопрос, на который не было ответа.

***

Тело лежало на бетонном полу склада, руки и ноги молодого мужчины были раскинуты так, что в этом не было ничего естественного. На нём были джинсы, но верхняя половина обнажена, демонстрируя клеймо, выжженное на груди, на которой ещё не сформировались мышцы.

«Дмитрий отказывался принимать метку с пропитанным кровью насилием, взяв нож из дома Исис. Метка не уместна, подумал он, снимая грубую рубашку и прижимаясь спиной к одной из балок, уцелевших после пожара, который отнял у него всё. Лезвие было настолько острым, что в момент, когда он приложил его к коже, на нём выступила капелька крови. Стиснув зубы, он начал резать, вонзая нож и иссекая рубцовую ткань. Теперь он вампир. Кожа заживёт. Но вампиры чувствовали боль. Темнота поглотила, когда он вырезал меньше четверти клейма. Подняв упавший клинок скользкими от крови руками, как только очнулся, он начал снова. И вновь. И ещё раз. До тех пор, пока на его теле не осталось и следа Исис, а его сердце не ослабло настолько, что он мог чувствовать, как смерть шепчет ему приветствие. Тень крыльев, проблеск обжигающей синевы.

– Дмитрий. Что ты наделал?

– Оставь меня. – Лишь на это у него хватило сил.

– Нет. – Перед ним появилось запястье, а голову толкнули вперёд. – Пей. – Дмитрий сопротивлялся. Выругавшись, Рафаэль тем же лезвием вскрыл себе вену, без предупреждения прижимая кровоточащую плоть к губам Дмитрия. Один вкус, и только что проснувшийся хищник внутри него взял верх. Он кормился».

Он не исцелился ни тогда, ни в последующие дни. Он был создан слишком молодым, поэтому же Рафаэль смог пережить. Но он действительно исцелился. По крайней мере, снаружи.

– Такой молодой, – сказала Хонор, присаживаясь на корточки рядом с мёртвым мужчиной, и печаль пронзила голос. Привлечённый этим звуком, он наблюдал, как она положила руку в перчатке на челюсть вампира, открывая ему рот.

– Мы уже знаем о клыках.

– Нет, я ищу кое что другое. – Наклонившись, продолжая одной рукой удерживать челюсти жертвы открытыми, она потянулась за фонариком. – Не мог бы ты подержать фонарик, чтобы я заглянула ему в рот?

Он опустился на корточки, сосредоточившись скорее на ней, чем на мужчине. Черты лица Хонор были изящными, в глазах не было горечи или жёсткости, несмотря на все страдания. Она выжила, сохранив нетронутой душу, всё ещё обладая способностью сострадать потере жизни. Дмитрий не мог сказать того же про себя. Изодранные остатки его души сгорели на погребальном костре сына. Золотое пламя окружало его мальчика, такое дикое пламя для маленького ребёнка. Оно подходило ему, подумал Дмитрий, когда разбился последний осколок его сердца, подходило его Мише с глубоким смехом и жаждой исследования.

– Дмитрий. – Подняв взгляд, он увидел слишком много знания в таинственных зелёных глазах, которые наблюдали за ним, слишком много нежности.

– Разве ты не знаешь, что нужно держаться на расстоянии, Хонор?

Он хищник, нападал на её слабости, пользовался любым преимуществом. Лёгкое покачивание головой, локоны выбились из грубой косы, которую Хонор заплела во время перелёта.

– Думаю, для этого уже слишком поздно. – Прервав зрительный контакт с этим тихим заявлением, она сказала: – Видишь? – Дмитрий проследил за её взглядом.