— Охрана?

— С тех пор как герцоги убили короля, дороги пришли в полное запустение. Герцоги не собираются тратить на них деньги и предоставлять людей, они не станут защищать даже торговые пути, лорды-предводители теряют целые состояния, нанимая частную охрану для каждого каравана.

— А какое нам до этого дело?

Я улыбнулся.

— Тремонди собирается поднять вопрос о том, чтобы хранителями дорог стали плащеносцы, чтобы нам дали власть, полномочия и выделили средства для нормального существования. За это мы будем охранять их драгоценные грузы от грабителей.

Брасти взглянул с опаской.

— Неужели они позволят нам вновь собрать всех плащеносцев? И меня больше не будут называть предателем и гнать из каждого перенаселенного города и богами забытого села от края и до края страны? Неужели я смогу свободно скакать по торговым путям и драться с разбойниками, а мне еще и платить за это станут?

Я ухмыльнулся.

— И тогда у нас появится шанс исполнить королевское…

Брасти махнул рукой.

— Я тебя умоляю, Фалькио. Он умер пять лет назад. Если ты до сих пор не нашел эти чертовы королевские чароиты и никто так и не узнал, что это такое…

— Это самоцветы, — спокойно ответил Кест.

— Неважно. Никто не имеет ни малейшего представления, где эти камни. По-моему, шансы на то, что их кто-то найдет, ровно такие же, как на то, что Кест убьет святого клинков.

— Когда-нибудь я все-таки убью его, Брасти, — спокойно ответил Кест.

Брасти вздохнул.

— Вы оба безнадежны. В любом случае, даже если мы и найдем чароиты, что нам с ними делать?

— Не знаю, — ответил я. — Других вариантов нет, иначе герцоги выловят плащеносцев по одному, и мы все погибнем. Так что, как по мне, предложение Тремонди очень здравое.

— Что ж. — Брасти поднял воображаемый бокал. — За вас, лорд Тремонди! Продолжайте в том же духе!

В ответ из спальни донеслись протяжные стоны.

— Знаешь, мне кажется, что Брасти прав. — Кест встал и взялся за рукоять шпаги, висевшей на боку.

— В каком смысле? — спросил я.

— Сначала мне казалось, что они занимаются любовью, но теперь и я соглашусь: эти звуки ничем не отличаются от воплей человека под пытками.

Продавленное кресло громко скрипнуло, хоть я и постарался встать как можно осторожнее. Приникнув к двери, я прислушался.

— Кажется, угомонились, — пробормотал я.

Клинок Кеста едва прошелестел, когда тот легко вытащил его из ножен.

Брасти приложил ухо к двери и покачал головой.

— Нет, он затих, а она все еще продолжает. Наверное, он уснул. Но почему она все еще…

— Брасти, в сторону, — скомандовал я и ударил плечом в дверь. С первого раза не получилось, но со второго замок сломался.

Поначалу я ничего не мог разглядеть среди аляповатой обстановки, которая, по мнению хозяина трактира, приличествовала даже спальне герцога. Одежда и книги валялись на некогда роскошных, но побитых молью коврах, наверняка кишевших насекомыми. Высокое ложе скрывалось под пыльным бархатным пологом, свисавшим с дубовых опор.

Я успел сделать лишь несколько осторожных шагов, как из-за полога выскользнула женщина. Обнаженная, вся в брызгах крови. Я понял, что она улыбается, хотя и не мог разглядеть ее лица под полупрозрачной маской. В правой руке незнакомка держала огромные ножницы, напоминавшие два мясницких ножа. Она протянула ко мне левую руку, крепко зажатую в кулак, пальцами вверх. Затем женщина поднесла кулак ко рту и взглянула так, словно собиралась послать нам воздушный поцелуй.