— Не дышать! — крикнул я Кесту и Брасти, но было уже поздно. Чтобы магия подействовала, порошок вдыхать не обязательно. Мир вдруг замедлился и резко замер, словно я угодил в ловушку, зажатый между дергающимися стрелками старинных часов. Брасти стоял у меня за спиной, но я был не в силах обернуться, чтобы узнать, что с ним. Краем глаза я видел Кеста, но мог разглядеть лишь, что он сопротивляется, как демон, пытаясь освободиться от чар.

Женщина склонила голову набок и посмотрела на меня.

— Как мило, — сказала она нежным голоском и спокойно, не торопясь, подошла, пощелкивая ножницами. Я почувствовал, как она коснулась моей щеки, затем пальцы побежали вниз по кожаному плащу, она раздвинула полы, и рука скользнула внутрь. На мгновение коснулась груди, нежно погладила ее, прежде чем нырнуть ниже к животу и под пояс.

Чик-чик.

Она приподнялась на носки и прильнула лицом, скрытым маской, к моему уху, прижалась обнаженным телом, словно хотела обнять меня. Чик-чик! — щелкали ножницы.

— Этот порошок называется эльтека, — шепнула незнакомка. — Он очень, очень дорогой. Для лорда-предводителя мне понадобилась всего лишь щепотка, но из-за вас пришлось израсходовать весь запас.

В ее голосе не было ни гнева, ни грусти, словно она просто делилась бесстрастным наблюдением.

Чик-чик.

— Я бы перерезала вам горла, мои драные шкуры, но лучше я вами воспользуюсь, а вы благодаря эльтеке ничего не запомните.

Она отступила назад и театрально покружилась.

— Вернее, вы запомните обнаженную женщину в маске, но рост, голос, изгибы тела — всё это ускользнет от вас.

Незнакомка наклонилась вперед и вложила ножницы мне в левую руку. Я попытался бросить их, но пальцы не слушались. Старался, как мог, запомнить ее фигуру, рост, черты лица под маской — всё, чтобы узнать эту женщину, если мы снова встретимся, но образ ее начинал тускнеть, даже когда я смотрел на нее. Попробовал облечь впечатления в стихи, чтобы лучше запомнить, но они тут же растворялись. Я смотрел на женщину не отрываясь, но стоило мне моргнуть, всё тут же забывалось. Эльтека действовала как нельзя лучше.

Ненавижу магию.

Женщина ненадолго скрылась за балдахином и вернулась, бережно неся в горсти немного крови. Она подошла к стене напротив, окунула палец в кровь и, роняя капли, вывела всего одно слово. «ПЛАЩЕНОСЦЫ».

Затем снова подкралась ко мне и сквозь полупрозрачную ткань маски запечатлела поцелуй на моей щеке.

— Грустное зрелище, — легко сказала она. — Как же низко пали королевские плащеносцы, легендарные странствующие магистраты. Вы кланяетесь и прислуживаете этому жирному лорду-предводителю, который недалеко ушел от обыкновенного уличного торговца… Скажи мне, драная шкура, тебе все еще снится, как ты скачешь по стране со шпагой в руке и песней на устах, неся правосудие бедным, обездоленным людям, угодившим под пяту своенравных герцогов?

Я попытался ответить, но, несмотря на все усилия, у меня лишь едва дернулись губы. Женщина подняла руку и размазала кровь по щеке, которую только что целовала.

— Прощай, мой милый шкурник. Через пару минут я стану для тебя лишь смутным воспоминанием. Но не волнуйся, я‑то тебя запомню.

Он спокойно подошла к платяному шкафу и взяла свои вещи. Затем открыла окно и, даже не одеваясь, выскользнула наружу и растворилась в ночном воздухе. Еще минуту мы стояли, как три пня, и лишь потом Брасти, который находился дальше всех, смог открыть рот и воскликнуть:

— Черт побери!

Затем пришла очередь Кеста. Я отошел последним и сразу бросился к окну, но женщины уже и след простыл.

Я вернулся к ложу, чтобы осмотреть окровавленное тело лорда Тремонди.