— Куда она ушла?

— Вот уж не знаю, — Павел развел руками. — Утром долго приходила в себя, приняла контрастный душ, накрасилась, сказала, что больше так жить не может, и ушла. Потом пришла Галина, а вскоре… вы. В чем дело, детектив, вы не ответили на вопрос?

— Хотел еще раз поговорить с Татьяной Вениаминовной. Но раз уж мы с вами, Павел, таким чудесным образом сегодня встретились, не могу не задать несколько вопросов. В числе ваших знакомых фигурируют особы с именами Жанна и Анюта?

— Нет, — подумав, ответил Павел. — Особы с данными именами в числе моих знакомых не фигурируют.

Что-то дрогнуло в его лице. Хотя, возможно, показалось.

— Вам о чем-нибудь говорит название арт-студии «На Солянке»?

— М-м… не думаю, — Павел раздраженно передернул плечами. — Еще есть вопросы, детектив?

— Фамилия Брумберг?

— Похоже, намечается викторина, — проворчал Павел, украдкой покосившись на Галину. — Не знаю никакого Брумберга, детектив. Это плохо?

— Фамилии Кошкин и Эндерс?

— Да чтоб вас!.. — не присутствуй в комнате женщина, Павел выразился бы эмоциональнее и доходчивее. — Послушайте, мне уже надоело. Я не знаю этих людей.

— Убийство вашего отца стало первым в цепочке аналогичных убийств, — приоткрыл завесу Турецкий. — Из пистолета, которым был застрелен ваш отец, лишили жизней двух других людей. Их фамилии Кошкин и Эндерс. Теперь вы понимаете, что вопросы — по крайней мере, последний — не праздные. Известный художник и не менее известный журналист светской хроники. Если покопаетесь в памяти, вы должны вспомнить эти фамилии. Вы же читаете иногда газеты, афиши…

Он удачно встал. Напротив — Павел, а в зеркале между спальней и окном гостиной отражалась застывшая в проеме домработница. Она не видела, что Турецкий украдкой за ней наблюдает. Насупился Павел — то же сделала его партнерша. Впилась в Павла пристальным взглядом.

— Фамилия Кошкин мне, кажется, знакома, — проворчал Павел, — Не знал, что вы имеете в виду художника… Слава богу, лично я с ним знаком не был. А, как вы выразились — по афишам. Ему прочили безоблачное будущее?

— А теперь безоблачное будущее прочат оставшимся после него картинам, — кивнул Турецкий.

— А я что-то читала, подписанное фамилией Эндерс, — кашлянув, подала голос Галина, — Ехала на днях в метро, купила какой-то «желтый» еженедельник… Просто запомнилась фамилия Эндерс. Звучная она. А вот о чем была статья… То ли о свежем скандале, связанном с Киркоровым, то ли о похождениях в милицейском участке пьяного Шнуркова…

— Послушайте, это чушь какая-то, — пробормотал Павел.

— Вы имеете в виду, каким образом вашему отцу удалось попасть в компанию таких достойных людей?

— Вы не очень-то тактичны, — заметила Галина.

— Я тоже это заметил, — кивнул Павел.

— Возможно, — согласился Турецкий, — но это не преуменьшает мое желание докопаться до истины. Действительно, если Кошкина с Эндерсом еще с натяжкой можно назвать публичными людьми, а, стало быть, представить пусть надуманный, но мотив, то как быть с чиновником финансового ведомства, чья фамилия никогда не появлялась в газетах, а лицо в телевизоре? Вам не кажется это странным, Павел?

— Боже правый!.. — взмолился Павел. — Я вообще не понимаю, о чем вы говорите. Если все так, как вы рассказываете, тогда ищите серийного убийцу, убивающего методом случайного выбора, или… господи, да я понятия не имею, каким он методом убивает! Это ваша работа!

— Я понял, — вздохнул Турецкий.