Внезапно Грейс стало не по себе, ее охватило какое-то непонятное предчувствие близкой беды. Вновь и вновь она перебирала в памяти все события уходящего дня, пытаясь найти причину угнетающей ее депрессии. Обычно ей это удавалось, и она довольно легко определяла первопричину, но сегодня решение задачи как-то ускользало.

С утра она получила в целом хорошее известие, в доме все в порядке, слуги вежливы и исполнительны. Финансовые проблемы Грейс не беспокоили, и хотя она знала, что у Джона были неприятности с румынскими акциями и она даже предположила, что ему пришлось залезть в долги, она была уверена, что все устроится. Его последняя книга пользовалась огромной популярностью, обещала очень приличный доход от продажи, и Грейс с ее прекрасным даром предвидения волновалась по поводу возможных финансовых проблем значительно меньше, нежели ее супруг.

— Я подам кофе в кабинет, хорошо? — предложила она. — А меня прошу извинить. С миссис Чандлер нам необходимо обсудить один очень земной вопрос — предстоящую большую стирку.

Грейс одарила Кару легким наклоном головы и, погладив Джона по плечу, удалилась. Гость провел ее восхищенным взглядом.

— Кара, мне нужно с вами посоветоваться, — сказал Лексман. — Уделите мне, пожалуйста, пять минут.

— Хоть и пять часов, дорогой Джон, — с необычайной легкостью согласился тот.

Они прошли в кабинет, служанка внесла кофе, ликеры, поставила поднос на столик у камина и, поклонившись, растворилась в темноте коридора. Какое-то время мужчины беседовали на отвлеченные темы. Кара долго и откровенно восхищался уютом, который Джону удалось создать в кабинете, почти не вложив в это средств, и отчаянно жаловался на свою бестолковость в житейском плане.

— Насколько я понимаю, вы противник электрического освещения, — резюмировал он.

— Совершенно верно.

— Почему?

— Не люблю, мне больше по душе свет моей лампы.

— Какая же это лампа? — скривился Кара. — Обычный подсвечник. Кстати, терпеть не могу свечи. — Он указал рукой на каминную полку, где из ниши в стене выглядывали шесть высоких белых восковых свечей.

— Чем же они вам не нравятся? — с удивлением спросил Джон.

На мгновение Кара задумался, пожал плечами и, наконец, произнес:

— Представьте себе такую сцену: вас крепко привязывают к спинке стула, а у ваших ног ставят горшок с порохом, втыкают в него свечку и поджигают. Воск тает, фитилек неумолимо опускается… О Боже!

Джон в изумлении наблюдал, как на лице его собеседника появились бисеринки пота.

— Похоже на сценарий фильма ужасов.

Грек вытащил белый шелковый платок и отер пот со лба. Пальцы его руки дрожали.

— К сожалению, это правда, — сказал он.

— Когда это с вами произошло? — с интересом спросил Джон.

— Много лет назад в Албании. Но эти дьяволы до сих пор не оставляют меня в покое.

Кара не уточнил, кто были эти дьяволы, при каких обстоятельствах ему пришлось пережить те кошмарные минуты, и резко сменил тему разговора.

Он прошелся по уютной комнате, остановился у стены, заставленной книжными полками, провел взглядом по корешкам и, протянув руку, достал толстый том.

— «Дикая Бразилия», — прочитал он. — Джордж Гэзеркоул. Вы знаете Гэзеркоула? — спросил он, обернувшись к Джону.

Опустив руку в большую голубую вазу за очередной щепоткой табака для своей трубки, Джон кивнул в ответ.

— Однажды я его встречал. Упрямый, как черт. Крайне немногословен. Очень многое видел и пережил и, очевидно, поэтому речам предпочитает реальные дела и поступки.