Они отправились в кухню, Джерард сел к отскобленному деревянному столу, Патрисия включила электрическую плиту. Джерарда и прежде и сейчас раздражало то, как по-хозяйски она распоряжалась на кухне. Он был вынужден пригласить Пат и Гидеона пожить у себя короткое время, когда тем неожиданно отказали в аренде прежней квартиры, и теперь они вели себя здесь, словно это был их дом. Он чувствовал крайнюю усталость.

— Пат, дорогая, не суетись насчет яиц или чего другого, дай просто немного хлеба.

— Не хочешь тостов?

— Тостов? Да, нет, все равно. Ты сама что-нибудь ела?

— Не могу есть.

Джерарду стало стыдно, что он-то может.

— Расскажи, как все случилось.

— Прошлой ночью он чувствовал себя нормально.

— Он чувствовал себя нормально и днем, когда я уходил, казалось, ему лучше.

— Я дала ему лекарство, уложила поудобней и пошла спать. А в час ночи услышала, что он стонет и ворочается, так тихо, знаешь, как птица во сне… встала и пошла к нему; он не спал, но… был не в себе…

— Бредил?

— Да, такое уже бывало… но в этот раз очень… по-другому…

— По-другому… как… думаешь, он понимал?

— Он… был… испуган.

— О господи!..

Бедный, думал он, как это ужасно, как жалко его, бедный, несчастный.

— Пат, прости, что меня не было.

— Если бы ты не воспринимал эти танцы как что-то исключительно важное.

— Он мучился?

— Не думаю. Я дала ему то, что всегда. Но у него был такой напряженный взгляд, и он не мог лежать спокойно, словно тело было чужим и невыносимым.

— Напряженный взгляд. Он говорил что-нибудь внятное?

— Да, несколько раз: «Помоги мне».

— Бедный… Обо мне спрашивал?

— Нет. Говорил о дяде Бене.

Бенджамин Херншоу был «беспутным» младшим братом Мэтью Херншоу, отца Вайолет, деда Тамар.

— Он всегда любил Бена. Ты звонила Вайолет?

— Нет, конечно.

— Почему «конечно»?

— Ну не звонить же ей среди ночи? Она никогда не любила папу, ее это мало волнует, она знает, что в завещании о ней нет ни слова.

— Откуда она знает?

— Я сказала.

— Это было обязательно?

— Она сама спросила.

— Мы должны что-то дать ей.

— Ох, оставь, не начинай, у нас без того есть о чем беспокоиться.

— Папа не упомянул ее только потому, что считал, мы позаботимся о ней.

— Только попробуй протянуть ей руку помощи, и она откусит ее, она всех ненавидит!

— Я знаю, она принимала от папы деньги… надо сказать ей, что он говорил о Бене. Что он говорил о нем?

— Не разобрала, бормотал что-то… вспоминал Бена или его штучки…

— Ну вот, опять ты…

— Послушай, Джерри, нам надо решить…

— Погоди, Пат… Он понимал, что… умирает?

— Только в самый последний момент… неожиданно… и так ясно… словно объяснил это…

— И ты видела, как он ушел?

— Да. Он все корчился и ворочался и говорил о Бене. Потом вдруг сел прямо и посмотрел на меня… тем ужасным растерянным, испуганным взглядом… обвел глазами комнату… сказал… сказал…

— Что?

— Сказал медленно и очень отчетливо: «Мне… так… жаль». Потом откинулся на подушку, не упал, а медленно лег, словно собираясь снова заснуть… издал тихий тонкий звук, как бы… как бы… пискнул… и я увидела, что все кончено.