– И чтобы побольше паволок вывозить дозволили, не заходило у вас разговору? – добавил Негован из Переяславля.

– Возможно, – Каллиник значительно поднял палец, искусно подчеркивая голосом промежуточный смысл этого слова, содержащего и необязательность, и допустимость, – возможно, те, кто поддержит предложенный уговор, будет освобожден от пошлин и получит право закупать крашеных шелков не на пятьдесят, а на сто номисм.

Эльга бросила взгляд на Мистину; он тоже при этом посмотрел на нее, и в мыслях ее прозвучало: «Двадцать две тысячи номисм в год!»

– Невыгодно с вами дружить, – Эльга с сожалением посмотрела на посланцев Константина, – друзьям вы крохи со стола бросаете, а врагов золотом осыпаете. Но дело не в этом. Я не продаю ноги от живой коровы и не покупаю шею от лошади без самой лошади. Будет так: мы заключаем союз с василевсом, в котором мы обеспечиваем безопасность его северных фем и поставляем воинов. Для начала тысячу, а дальше по мере вашей надобности и нашей возможности. Пропускаем и защищаем ваших василиков, что будут искать нужных людей по всем нашим землям – до моря Варяжского. Взамен же василевс обеспечивает нашим землям неприкосновенность от печенегов и вручает залог – тот, о котором он знает, ибо слышал от меня лично. Только тогда мы сможем дать согласие сражаться на его войне, которая нужна ему, а не на своей, которая принесет выгоду нам. О войне же с каганатом, для чего нам требуется содействие аланов, мы сможем поговорить позже.

– Мы могли бы дать людей, – сказал Хранислав. – Нам печенегов бояться не приходится.

– И мы могли бы, пожалуй, – поддержал его Краян.

– Мы без уговора насчет печенегов ни отрока не дадим, – отрезал Претибор Черниговец, для которого угроза от кочевников была не пустым звуком.

– Пусть ваши люди приедут через несколько дней, и мы дадим окончательный ответ: кто из русских архонтов поддержит предложенный договор! – поспешно сказал Мистина, видя по лицам послов, что горячий спор может разгореться прямо сейчас, на глазах у греков.

Эльга бросила на него благодарный взгляд и встала, давая понять, что прием окончен.

Внизу остался Мистина: следить, чтобы послы не подрались. Каждый из «архонтов» имел право сам принимать решение, касающееся его земли; правда, серьезная ссора с киевским князем грозила лишить возможности сноситься с греками и полностью обесценивала такую дружбу. Но ведь одеяния царственные уже будут получены!

За эти месяцы Эльга привыкла сидеть на «верхней крыше» в тени, глядя на зелень сада и оливковые рощи вокруг палатиона. Гранатовые деревья, усыпанные ярко-красными крупными плодами, были так хороши, что она не могла налюбоваться. Рабыни поместья уже собирали с ветвей золотые лимоны. Здесь, среди гранатов, сики, винограда, яблок, груш и прочего, так легко рисовался мечтам райский сад, где сам воздух напоен красотой и сладостью…

Едва усевшись на скамью с подушками, Эльга увидела в двери с лестницы еще одного человека.

– Не могу слушать, как полуслепые со слепыми спорят, где есть свет истинный, – вздохнул отец Ригор, когда Эльга знаком предложила ему присесть. – Иисус говорил: «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться». Значит сие, что обещанное нам выше человеческого.

– Во что одеться – это ты про одежды царские?

– Нет. Я про то, что не о печенегах тебе надо думать, а о спасении души. Все мы в свой срок явимся перед судилище Христово, и каждый получит то, что заслужил, живя в теле, доброе или худое. И как спросит тебя Господь: что ты сделала доброго для слова Моего на Руси? Будешь ты Ему отвечать, что без печенегов не могла строить церковь Божию? Сотни, тысячи душ ты можешь этой церковью спасти, а ты, по языческому обычаю, заботишься о добыче для жадных до золота и крови? Подумай: каково тебе будет, когда ты, дочь духовная самого царя земного, чей престол – как солнце перед Господом, принуждена будешь сказать: мало я потрудилась на ниве Господней! Ты теперь христианка, и нет у тебя иного долга, кроме как перед Господом.