Жуткий взгляд медленно переполз с Мити на Даринку. Мите отчаянно захотелось, чтоб под рукой у него было хоть какое оружие! Хоть пожарный топор, которым он убивал варягов. Даже на миг ощутил, как ложится в ладонь грубо обработанная рукоять… Но никакого топора, конечно же, не появилось.

Шшшур! — голова «яростного воителя» крутанулась обратно, складки его одеяния распрямились.

— Большая… От города далеко, — прозвенел высокий, чем-то похожий на крик чайки, голос.

— Большая, — сквозь владевший Алешкой страх на миг прорвалось довольство — он одобрительно оглядел пещеру. — Все влезет до последней малости! А что далеко, так тоже не стоит беспокойства. в городе большое строительство, господин губернатор на улицах всяческие обновления затеял, в которых и мы участвуем немалыми средствами. — физиономия его налилась важностью. — Доставим в город — никто и не заметит, а заметит — не поймет! Не беспокойтесь, сударь… — осекся и выправился. — … сударь яростный воитель, все сделаем. Все спланировано до последней малости!

— Люди так любят строить планы. Идут к цели. Проигрывают, когда рассыпаются планы. Погибают, когда исчезают цели. Мы — не планируем, мы изменяем. Изменяемся. Исчезаем. Рассыпаемся. Меняемся. Превращаемся. Не думаем — делаем. Или не делаем, или снова делаем. Или нет… — голос шелестел мягко, завораживающе, убаюкивающе.

Ингвар покачнулся в седле автоматона. У Алешки начали закрываться глаза, он привалился к стене пещеры и очнулся.

— Бррр! — потряс головой младший Лаппо-Данилевский. — Так ничего не получится!

— У нас всегда что-нибудь получается, — откликнулся голос.

— Но ведь не то, что вам нужно! — в отчаянии попытался объяснить Алешка.

— Нам нужно всё, — строго ответил «яростный воитель» и в голосе его проскользнули высокомерно-снисходительные нотки. — Оставь, человек. Не пытайся, не поймешь. Просто не разочаруй меня. Хотя если разочаруешь, я тоже позабавлюсь.

От этих слов, произнесенных высоким, напевным голосом, мороз продрал по спине даже Митю.

— Я… мы не подведем! — полностью потеряв всякое достоинство, выдохнул Алешка. — Все будет по плану, я хотел сказать, в лучшем виде! Полежит тут спокойно денек, пока мы с отцом паро-телегу подгоним. Никто не найдет! Бабайко здесь баржи с товаром перегружал, которые мимо казны и акциза пускал. Мертвецы работали, им ведь платить не надо, сам Бабайко тоже… подох. Ни одна живая душа про эту пещеру не знает! — уверенно повторил он.

Митя мысленно вздохнул: Даринка тоже клялась, что после смерти Бабайко не осталось тех, кто знает об этой пещере. И вот, извольте любоваться — Алешка! Да еще и с какой-то завернутой в белую портьеру не-людской тварью!

— Мертвые могут рассказать больше, чем живые. А у вас есть те, кто умеет их слушать.

— Ежели вы имеете в виду Меркулова, — стискивая кулаки, начал Алешка. — То он всего лишь плебей и ублюдок, которого стыдится собственная Кровная родня!

Митя не стал коситься на Ингвара с Даринкой, хотя не сомневался, что уж они-то на него смотрят.

— Ты непоследователен, человек Алексей. Если твой враг — плебей, то он не Кровный ублюдок, а если Кровный ублюдок — то не плебей.

Алешка поглядел на белое существо с явным превосходством: дескать, как же мало ты понимаешь в людской последовательности! И снисходительно пояснил:

— Кровные делают вид, будто стоят так высоко, что для них нет разницы между дворянами и подлым народом.