Всеволод Алфёров. Князь мира
Уже немного Мне говорить с вами; ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего.
Дело о провалившемся сквозь землю — Петер Стелик, вы признаетесь виновным… — голос судьи трещал, как засохшее дерево. Да-да, превышение самообороны и тяжкие телесные. По правде, Алеш заранее знал, что скажет судья. Зря он сюда сунулся. Гнилое дело, с самого начала было ясно, что на парня повесят всех собак. Но полицейский надеялся. Вот и все. Стук молотка. — Тихо! У вас есть право на последнее слово. Постарайтесь им не злоупотреблять. В кресле с высокой спинкой судья Млынар казался крохотным. А он постарел, подумал Алеш. В последний раз полицейский захаживал в суд лет пять назад. С тех пор на одутловатом лице выступил румянец, изобличающий пьющего человека. Когда старик говорил, Алеш не мог смотреть судье в глаза, вместо этого он разглядывал нос Млынара, с ярко-алыми прожилками. А парень ничего так. Молодцом держится! Подсудимый встал. Он казался изможденным и не очень здоровым. Ну точно — вечно голодный студент. Худой, бледный, слишком короткие рукава висели сантиметра на два выше запястий. Парень хрустнул пальцами. Спросил: — Это окончательный вердикт? Вы хорошо подумали? Холодно спросил. Кто отправляется за решетку — обычно так не говорит. Со своей скамьи поднялся прокурор Кужел. — Будь ты пограмотней, малец, знал бы, что вердикт всегда окончательный. Может, адвокат пойдет в Верховный суд? — он бросил взгляд на серого человечка, муниципального адвоката. — Нет. Конечно, нет… Поберегись, парень! Чего доброго, добавим неуважение к суду и неповиновение власти. — Я понял. Черт! Не так, не так ведут себя приговоренные. — Последнее слово, молодой человек, — напомнил Млынар. — Если сказать нечего, не тратьте наше время. Господи, как душно и как много народу! Зачем, ну зачем он сюда пришел? Теперь Алеш дорого бы дал, чтобы этого не видеть. Он скользил взглядом по лицам и потому прослушал, как парень начал. — …четыре часа, — а голос все-таки дрожит. Да, обдает холодом, но и дрожит от страха. — Судья Владко Млынар, прокурор Тибор Кужел и пострадавший. У вас есть двадцать четыре часа, чтобы проститься с близкими и закончить дела. Я… Парень запнулся. В зале кто-то негромко кашлянул. Наконец, Петер закончил: — Нет, это все. Я все сказал. Спасибо, ваша честь. — Вот как? Ну-ну, — Млынар сухо хохотнул. А потом парень исчез. Вот так, буднично. Вздох или два в зале царила тишина, затем раздался крик. Охранник гремел ключами, отпирая клетку подсудимого. Стучал молоток. Вопль все тянулся, отражался от дубовых панелей, вибрировал под потолком. Алеш вскочил и впился взглядом в пустоту. Да все вскочили! Полицейский читал о побегах со скамьи подсудимых. Помнил, как застрелили Матуса Бешеного — аккурат в судебном дворе, после зачитки приговора. Но чтобы… В зале как будто похолодало. Спинной мозг внутри позвоночника точно залили льдом. Прокурор пучил глаза. Судья вцепился в молоток и со всей дури колотил, словно это вернет ему подсудимого. Крик все звучал, ввинчиваясь в мозг. Охранник наконец вломился в клетку и теперь хватал пустой воздух. Он что, надеется, что Петер стал невидимым? Как будто одна чертовщина лучше другой. Посреди гама и грохота Алеш опустился обратно на скамью. И без него есть, кому вопить и толкаться. Закурить бы, но кто же курит в казенном месте? Полицейский просто сложил на груди руки и закрыл глаза.
Гнилое дело. |
