Он умолк, слепо глядя в небо, а у меня сердце рвалось на части. Я принялась пальцами разглаживать морщины на лице Винсента – меж бровей, в углах губ, которыми он меня так сладко целовал.

– И все пошло не так, как я планировал, – едва слышно шепнул он. – Понимаешь, Ильсара, Флавия собиралась соблазнить алчного духа и выманить его. А в итоге он соблазнил ее, она ведь была по сути молодой и довольно наивной девочкой. Он предложил ей власть и бессмертие, вот так, легко, по щелчку пальцев. И обманул. Пригласил в Долину Сна и оставил у себя как игрушку. Я тогда пошел за ней, но Урм-аш меня ждал, поскольку Флавия ему все выболтала о наших планах. И в итоге… Знаешь, Ильса, сейчас мне так же больно, как тогда, а ведь это было так давно. Мы стояли перед духом в его царстве и были совершенно бессильны. Он тогда задал мне вопрос. Мне, Ильса, не ей. Он спросил: «Чью жизнь я должен оставить – твою или ее?» И я, как самый последний трус, попросил оставить жизнь мне. Я пожертвовал сестрой только ради того, чтобы остаться жить самому. Тогда Урм-аш покинул тело того несчастного – оно сразу же обратилось в прах – и вошел в тело моей сестры. Она знала, что с ней происходит, кричала, умоляла, проклинала…

Он повернулся и впился в меня взглядом.

– Ну, что теперь скажешь, Ильсара?

Я покачала головой. Слов… их не было, совсем. Но даже зная, что Винсент пожертвовал сестрой, чтобы спасти себя, я по-прежнему не видела в нем чудовище.

– Молчишь. – Он усмехнулся. – Теперь ты знаешь, что я – трус и предатель. Я должен был просить отпустить Флавию, да… но в тот миг мне очень хотелось жить. Я не хотел умирать, хотя это и не оправдание. В общем… после этого, как ты понимаешь, я уже не мог ее бросить там одну. И я остался. Потом, со временем, я стал замечать, что, похоже, дух постепенно сливается с душой Флавии. Я выторговал у нее право на некоторые жизни в Долине Сна и таким образом все-таки принес пользу людям. Теперь некоторые из тех, кого угораздило попасть в Долину, еще могут вернуться, Флавия соблюдает наш с ней договор. Все-таки иногда она по-прежнему бывает собой.

Он снова умолк, глядя на звездное небо, упрямо сжимая губы. Я знала, что сейчас у него перед глазами проносятся картины прошлого, и… все еще не знала, что сказать.

А потом все же спросила:

– Сколько лет ты провел в Долине?

Винсент, не глядя на меня, пожал плечами.

– Наверное, лет триста. Или чуть меньше. Я не считал, милая.

– А сколько жизней ты спас от духа Сонной немочи, сидя там?

– Их я тоже не считал. – Он с силой провел пальцами по волосам, отбрасывая их назад. – Какая разница? Видишь ли, мне там самое место… А вот теперь я не знаю, как быть, потому что, если ты меня все-таки ждешь… или больше не ждешь?

Он по-прежнему не смотрел на меня, куда-то вбок. А мне… Великие Все! Как мне было больно видеть его таким. И в то же время писклявый голосок твердил: он предал один раз, точно так же предаст и тебя.

Но ведь… не предал? Он меня спасал не единожды и уже расплатился за это. Я видела его в крови, и это не было сном. Можно ли верить Винсенту? Стал ли он другим за годы, проведенные в Долине? Возможно, он давно уже искупил свою вину?

– Все еще жду, – одними губами произнесла я. – Я тебя уже полюбила. Слова ничего не изменят.

Он дернулся так, словно я его ударила. Затем обессиленно откинулся на черепицу и закрыл глаза.

– Это слишком щедрый подарок для меня, Ильса. Но не нужно делать его из жалости, это еще хуже.

Я покачала головой.

– Не жалость, Винсент. Вернее, мне тебя жаль, но это… не то.