– Я не могу тебе сказать, с кем встречалась ночью, – твердо произнесла я, глядя во влажные глаза Габриэль, – прости.

Она ничего не ответила, отвернулась. Начала одеваться, зло втискиваясь в вещи. А я вспомнила, что и мне не мешало бы одеться, потому что в трапезной сбор. В душе все болело и ныло, а еще не отпускало предчувствие, что эта история может задеть и меня. В самом деле, раз уж даже Габриэль поверила в сплетни и знает, что меня ночью не было в комнате… Остальные точно поверят.

Так, с тяжелым сердцем, я дошла до трапезной. Там уже бурлило: ученики, охрана в черном по периметру. Я невольно поискала взглядом Клайса, все еще не могла принять, что его убили, наткнулась на мрачного Бриста. Рядом, как ни странно, стоял Альберт и что-то говорил наставнику. Я поежилась. Неужели прямо сейчас, в эту самую минуту, Альберт рассказывает о том, что ночью меня не было в комнате, а вернулась я через тайный ход?

К слову, в трапезную я шла одна, Габриэль пробурчала что-то невнятное и задержалась в комнате. Впрочем, ничего удивительного: если она меня подозревает, то конечно уж не захочет со мной никуда ходить. Как жаль, что я снова осталась одна…

Долго предаваться печали мне не позволили: наставник Брист махнул рукой, подзывая. Альберт все так же стоял рядом и, пока я подходила, смотрел нечитаемым взглядом.

И я уже готовилась услышать нечто вроде «Где ты была ночью, Ильса?», но вместо этого мастер Брист тихонько полюбопытствовал:

– Ильса, скажи по секрету, ты боишься мертвых?

Это оказалось неожиданно, так, что я даже отшатнулась. Потом глянула на Альберта. Он без улыбки смотрел на меня и, казалось, что-то взвешивал в уме. Так, выходит, он ничего такого не рассказал наставнику? Но… он ведь точно видел, что меня не было, и точно знал, что вернулась я отнюдь не через дверь…

– Ильса? – Голос Бриста продирался словно сквозь ватное одеяло. – Тебе нехорошо?

А я все смотрела, смотрела на Альберта. Кто ты такой, хорши тебя дери? Что делаешь в Бреннене? Почему молчишь о том, о чем мог бы рассказать?

– Я… – выговорила и потупилась. – Не знаю, наставник. Наверное, я не очень боюсь мертвых. Чего их бояться? Опасаться надо живых.

И Альберт криво усмехнулся, как будто подтверждая мои слова.

– Отлично, – Брист кивнул собственным мыслям, – тогда идем со мной. У тебя очень низкий порог чувствительности как у сноходца. Поможешь нам кое-что понять. У тебя это получится с высокой степенью достоверности.

Я передернулась, чувствуя спиной устремленные на меня взгляды. В трапезной как будто тише стало, и мне даже не надо было оборачиваться, чтобы понять: многие смотрят на меня – с подозрением и даже обличающе. И Габриэль наверняка смотрит. И Аделаида. Наверняка она тоже перешептывалась у меня за спиной. Габи верно сказала: такое внимание Клайса не может остаться незамеченным.

– Ильса, идем, – прозвучал над ухом голос Альберта.

Он мягко взял меня за руку и повел следом за Бристом.

Я покорно шла, глядя в широкую спину наставника, затянутую черным сюртуком, и мне хотелось плакать. Так горько, когда ты ничего не сделала, а от тебя отворачиваются самые дорогие люди – ведь я успела прикипеть к моим подругам, они казались мне… такими добрыми, открытыми. Мне хотелось верить, что это навсегда. Но, как частенько бывает, «навсегда» – слишком красивое слово для нашей жизни.

– Куда вы меня ведете? – мяукнула я, наконец осознав, что мы уже в старом, неухоженном крыле замка.

– Ведут – преступников, Ильса, – назидательно проговорил Альберт, – но ты же не преступница, м-м?

Мне почудилась усмешка в его голосе, я повернулась, чтобы увериться в том, что он надо мной смеется, – но нет, парень был предельно серьезен.