|
— Что он сказал? — прошептал Рус. Он подал коня к Леху, они ехали, касаясь стременами. Лех оглянулся в ту сторону, где чернела массивная фигура старшего брата. Ответил тоже шепотом, хотя Чех был на расстоянии полета стрелы: — Считает, что женщину лучше оставить. Сердце Руса оборвалось. — Почему? — Во-первых, за нами могут выслать погоню по-настоящему. Уж на сменных конях, с запасом еды, чтобы не останавливаться. Далеко ли уйдем на ветхих повозках? Во-вторых, волхвы поговаривают, что ты вызвал гнев чужого бога, через земли которого едем... Надо сказать, я этого тоже побаиваюсь. Не до свинячьего писка, но все-таки колени иной раз... Рус поежился, по спине пробежала невидимая ящерица, щекоча холодными, как могила, лапами: — Я тоже. С богами как-то еще не дрались. — А в-третьих, — закончил Лях, — старики считают, что ты вырвал из рук волхвов вовсе не человека. Это демон ночи. Не зря же у нее такие темные как ночь глаза, а волосы чернее вороньего крыла! Рус молчал убито. Он сам чувствовал злое колдовство, ибо демоны ночи отвратительны, как и все в ночи, как ночные птицы вроде сов и сычей, как летучие мыши, нетопыри, мертвецы, встающие из могил... ибо ничем, кроме колдовства, нельзя объяснить ту странную власть, которую имеет эта женщина, или это существо. Куда бы не поворачивался, он чувствует, в какой она стороне, даже спиной ощущает ее взгляд, настойчивый и обволакивающий. — А ты как считаешь? — спросил он тихонько. — Не знаю, — признался Лех. — Может быть, она демон... Хотя с другой стороны, ну и что? Не всякому выпадет удача схватить демона в объятия и затащить на ложе. — Лех, ты серьезно? — Как Род свят, — заприсягнулся Лех. — Кто из мужчин не мечтал о чем-нибудь таком, этаком... необыкновенном! Как она тебе показалась? — Как будто окунулся в кипящее масло, — признался Рус. — Ух ты! — Я не знаю, что со мной происходит. Мало ли у нас было женщин? Но я вижу перед глазами только эту. Почему, не знаю. — Колдовство? — предположил Лех. — Наверное. Но я не хочу ему противиться. И мне не надо отворотного зелья. Это так здорово и непривычно, когда так сладко щемит сердце! Я такой восторг испытывал, лишь когда сразил в поединке троих братьев Красного Быка. Тогда я вырвал их печени и сожрал на глазах всей ихней родни! О, какая на их лицах была бессильная ненависть, когда я жрал их плоть, разбрызгивал по току, а их богатыри лежали с распоротыми животами!.. Я мог по праву взять их жен и детей, забрать их дома и скот, но я получил больше радости, когда стоял на току весь залитый кровью и вздымал к небесам окровавленную палицу, где до края рукояти налипли мозги и волосы... Лех протянул уважительно: — Если так, то это мощно. Сразить врага и сожрать его печень — это радость богов. Если чем-то схоже — тебе повезло. Ты вдвое богаче на радости. Но ежели она все-таки демон? И сожрет с потрохами? — Думаешь... — Но ежели демон? Рус вздохнул: — Сожрет так сожрет. Я все равно пойду к ней, как пропойца идет к вину, пусть даже его за это казнят. Надеюсь, я успею ею напиться еще. А там будь что будет. — Гм. |
