— Угу-угу, и сядешь еще на двадцатку?

Сид покривился, посмотрел в зеркало заднего вида, в котором все больше удалялся ипподром Курраха.

— Мы оплатили его участие в скачках, он должен нам уйму денег.

— Думаю, владелец окажется не менее сговорчивым, чем его конь, если что, — заметил я. Сид покосился на меня, усмехнулся. — Попугал ведь его?

— Немного. Так, обронил про тебя пару фраз. Он немного глуповат, не сразу понял. Поэтому не особо-то испугался, ему даже стало любопытно тебя увидеть.

— Вот еще. Обойдется.

Мы ненадолго замолчали. Сид остановился на развилке, пропуская рейсовый автобус до Дублина. Включил негромко радио. Сзади раздался гудок стоящей за нами машины. Сид торопливо дернул передачу, выворачивая на нужную нам дорогу и ругнулся сквозь зубы на нетерпеливого водителя. За окном с моей стороны замелькали холмы. Я смотрел на них и думал о Салливане, а еще о том, что рассказала баньши.

И вдруг меня словно током ударило. Я повернулся к Сиду.

— Откуда у тебя это прозвище?

Сид глянул на меня с легким недоумением.

— Мне казалось, ты все обо мне разузнал еще до нашего знакомства, а, мистер Всезнайка?

— Сейчас не до упражнений в острословии. Откуда у тебя прозвище, Сид?

— Это старая история, — отозвался он с неохотой.

— И?

— Слишком личное.

— Черта с два!

Сид замялся.

— Я никому ее не рассказываю. Точнее, имел неосторожность один раз поделиться с одним своим старым приятелем, и в итоге он разболтал всем, а ко мне приклеилось «Сид».

Он замолчал, раздумывая, как все лучше преподнести. Я ждал продолжения.

— Однажды на чьем-то дне рождения мы крепко выпили с парнями. Большинство жило рядом с пабом, где мы отмечали, а мне пришлось тащиться на другой конец города.

— Это еще в Белфасте?

— Да. Мне было двадцать три. Я шел домой и все думал, что эта чертова извилистая Хилл-стрит все никак не кончается. В какой-то момент вдруг понял, что иду среди полей. И никакого города рядом нет и в помине. Иду на звук мелодии. В городе казалось, что тащусь еле-еле, а тут прямо бодро шагаю, словно тороплюсь на очередную вечеринку.

— Хилл-стрит? — едко поинтересовался я. — А дело было в канун Самайна? Может, еще и туманный вечер был?

— Да, черт побери! Именно так! — рассердился Сид. — Парни решили, что холмы мне по названию улицы привиделись и бродил я среди пяти деревьев в парке по соседству. Но ты-то чего ржешь? Ты же сам из волшебного народа!

— Сидов уничтожили в самом начале войны, а их волшебные холмы срыли бульдозерами. Не так красиво, наверное, как это рассказывалось в легенде о короле Эохайде, когда тот разыскивал украденную сидами жену.

Угорь даже притормозил, чтобы окинуть меня суровым взглядом.

— Ну, дальше-то что было?

— Ты тоже считаешь, что я просто надрался и мне все примерещилось? — поинтересовался он, оскорбленный и явно не желающий продолжать рассказ.

— Нет, но… Обычно те, кто идет на музыку сидов, обратно не возвращаются. Особенно в канун Самайна.

Сид нахмурился, и взгляд его, направленный на дорогу, казалось, был устремлен куда-то далеко сквозь время.

— Поля закончились, — продолжил он рассказ. — Я продрался через лес, обошел скалы, а может, это были руины, и поднялся на возвышенность. Один из холмов был открыт. Из-под арки портала шел мягкий серебристый свет. Сиды вышли на небольшую поляну. В руках у некоторых были арфы, а голоса поющих — такие же звонкие и чистые, как серебряные струны. Они развели костер, не переставая играть и петь, и стали танцевать вокруг золотого пламени. Туман, что прежде тек ручьями в ложбинах, соткал вокруг прозрачные стены прекрасного дворца.