Джек кивнул.

— Отправьте запись сержанту. И не пускать его в министерство, пожалуй, с неделю. Пусть поостынет.

Меня освободили, но только на несколько мгновений, чтобы снова заковать в наручники. Джек кивнул мне на выход, и мы снова куда-то пошли по бесконечным министерским коридорам.

— Так что насчет доктора Хэйса?

— Не беспокойся, Руари, я буду лично все контролировать.

— Не уверен, что вы сможете. Видите ли, Гарван — маг.

— Этого не может быть. Всех сотрудников министерства проверяют.

— Он очень слабый маг. Практически без способностей. В его случае это похоже больше на интуицию. Но он маг. Я заметил это в прошлую встречу. Перед охотой, когда от инъекции все чувства обострились. Уверен, в нем пробуждается магия.

— Мне кажется, ты так оригинально хочешь ему отомстить, — заметил Джек.

— Разумеется, — подтвердил я. — То-то будет здорово, когда я окажусь прав. Потому что вам тоже перепадет.

— Ты считаешь, что он может причинить какой-то вред Министерству?

— Он уже поставил жизни людей под угрозу, когда вколол мне сыворотку. Знаете, на что это похоже? Я слышал про «непробужденных» — мне клонмельские маги рассказывали. Когда спавшая многие года сила вдруг просыпается, они не в состоянии ее контролировать, потому что их никто этому не обучал, и они совершают странные, безумные поступки. И таких магов уничтожают свои же. А если пробуждение магии произойдет внезапно и их сила резко возрастет, то это может спровоцировать произвольный выброс энергии. Вы же должны быть в курсе подобных случаев и их последствий, хотя они и большая редкость.

Джек нахмурился.

— Если ты мне наврал…

— Нет. И я хочу узнать, не наврали ли вы. Я хочу увидеться с семьей.

— Не сейчас. Я проверю Хейса. Потом у меня важная поездка в Корк. Когда я вернусь, мы еще поговорим, Руари. А ты пока несколько дней «отдохнешь» в камере.

Камера, куда меня отвели, оказалась знакомой. На этот раз отмытая, но пахнувшая ничуть не лучше. Сквозь запахи хлора и целой отвратительной гаммы моющих и дезинфицирующих средств пробивался запах Фэлана Артегала. Словно его невидимый призрак поселился тут навсегда. Я обернулся к министру.

— У вас моя семья в заложниках, и вы все равно сажаете меня сюда?

— Через неделю обсудим, Руари. А пока наберись терпения.

Один из военных разомкнул наручники, толкнул меня в спину. За мной захлопнулась толстая каменная дверь, тихо вошли в пазы двухдюймовые стержни стального, защищенного от магии засова, и я остался в одиночестве в бетонном колодце.

На каменном полу лежал вполне приличный матрас. Я запоздало потрогал грудь, под пальцами ощутилась затвердевшая от засохшей крови ткань. В голове промелькнула глупая мысль, что отличный костюм О’Шэннона безнадежно испорчен. Я скинул пиджак и обувь, растянулся на матрасе, глядя в потолок в тридцати футах от себя, туда, где горел красный огонек камеры слежения, и подумал, что действительно могу подождать неделю. А еще я представил себе лицо Фалви, когда ему покажут видеозапись. Я сжал кулаки, и мне очень захотелось, чтобы сержант врезал своему другу.

— Да пошли вы все! — прошептал я и закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на навязчивый запах убитого врага.

Я проспал часа три, пробудившись от чувства голода. Прошелся по камере, осматривая ее на этот раз весьма внимательно и пытаясь найти еще какие-то отверстия. Мне показалось, что я нашел еще один проход, хотя из щелей не тянуло сквозняком и, возможно, это были всего лишь неплотно пригнанные бетонные блоки.

— Эй, а вы кормить меня собираетесь? — крикнул я, подняв голову к висевшей под потолком видеокамере.