|
Он вообще боится женщин. Вы же напугаете его до потери сознания. Меня восхищала ее находчивость и изобретательность. Зная, что она возьмет в руки сигарету, и я должен буду подняться с места, чтобы поднести ей огонь, она сначала щелкнула зажигалкой, а потом уже потянулась к пачке сигарет. Превосходно, не правда ли? – Чего ради? – спросила она, сильно затянувшись и медленно выпустив струю дыма. Я объяснил: – Поля Обри обвиняют в убийстве. Мистер Вулф может заработать хорошие деньги, если ему удастся его вытащить. Мистер Вулф не из тех людей, которые упускают без драки большой гонорар. Так что с Обри непременно будет снято обвинение. И мы с радостью предоставим нам возможность разделить с нами лавры, без гонорара, разумеется. Так что давайте незаметно отсюда ускользнем – и поехали. – Вам невозможно отказать… Бедняга Поль, мне его безумно жаль! – Почему? Когда он выйдет из тюрьмы, он сможет еще раз жениться на собственной жене и вторично отпраздновать свадьбу. – Если он выйдет… Вы помните детские песенки? – Я сам их сочинял. – В таком случае вы должны знать эту: «Иголки, булавки И шпильки вдобавку. Когда человек убивает, Он сам себе яму копает…» – Знаю, конечно. Это одна из самых моих любимых. Только ведь Обри то не убивал. Она кивнула. – Естественно. Такова ваша линия, и вы будете ее гнуть. Она потянулась, чтобы раздавить свой окурок в пепельнице, затем быстро повернулась ко мне, глаза ее сверкнули: – Все разговоры о том, что жизнь любого человека священна – пустая болтовня. Священна она только для ее владельца. Моя вот для меня. А для Сидни священной была его собственная жизнь, но теперь он умер. Так что мне очень жаль Поля. Я не уловил связи, но на всякий случай сказал: – Раз вы так к нему относитесь, вам следует ему помочь. – Я бы и помогла, если бы имела на то возможность. – Может быть, мне удастся что нибудь сделать в этом плане. В прошлую пятницу вы все были на совещании в офисе Джима Бииба. Обри положил одну из своих рекламных карточек на письменный стол Бииба. Вы ее забрали, и что вы с ней сделали? Она какое то мгновение внимательно смотрела на меня, потом покачала головой: – Нет, вам все же придется где то раздобыть резиновый шланг и клещи, чтобы с их помощью вырвать мне ногти. Но даже в этом случае я могу запираться. – Вы не брали его карточки? – Нет. – Кто же ее взял? – Не имею понятия… если она вообще была. – Разве вы не помните, как Обри положил ее на стол? Вы ее там не видели? – Нет. Но это уже начинает походить на настоящий допрос. Вы ведете расследование? Я кивнул: – Это называется «двойным ложным прессингом». Сначала я заставляю вас отрицать, что вы дотрагивались до карточки, что я и проделал. Затем я предъявляю одну из карточек Обри в целлофановом конвертике, сообщаю вам, что на ней имеются следы чьих то пальцев, скорее всего ваших, так что не осмелитесь ли вы позволить мне снять ваши отпечатки? Вы боитесь отказать и… – Покажите же мне, как берут отпечатки пальцев. Я никогда этого не видела. Сознаюсь, мне стало любопытно. Искала ли она физического контакта потому, что такова была ее натура, или же она рассчитывала обольстить меня, или же просто забавлялась от безделья? Чтобы найти ответ, я поднялся, подошел к ней, положил протянутою ею руку на свою ладонью вверх и наклонился над ней, чтобы рассмотреть кончики пальцев. Казалось, ее рука заверяет меня, что не имеет ничего против предстоящей процедуры. |
