|
Вы знаете, кто именно. Ни один из них не был здесь раньше и не является сейчас моим клиентом. Все они были смущены возвращением Сидни Карноу. Я бы даже сказал: перепуганы перспективой личного финансового краха. И все просили меня в тех или иных выражениях постоять за них. Я, разумеется, сообщил обо всем этом полиции, так что не вижу оснований скрывать этого и от Ниро Вулфа. Кроме этого я не располагаю абсолютно никакой информацией, которая могла бы послужить уликой против мистера Обри. Говорю вам откровенно, если Поль Обри на самом деле виновен, я надеюсь, что он будет осужден и должным образом наказан. Но если виновен кто то другой, тогда я надеюсь, кара падет на него, или на нее, так что если бы я знал что либо полезное в этом отношении, я, разумеется, не стал бы ничего утаивать. Он поднял руку и тут же опустил ее. – Мне, как адвокату, не положено быть мстительным, но, как человек, я не в силах простить содеянного. Человек, убивший Сидни Карноу, должен получить по заслугам! Он повернулся и пошел к своему столу. – Чертовски справедливые слова! – похвалил я его и вышел. По дороге к следующему объекту я отыскал будку телефона автомата и позвонил Вулфу. В ответ на мое донесение я услышал невнятное ворчание. Дом, приобретенный миссис Севидж, находился в районе Шестидесятых улиц к востоку от Лексингтон авеню. Я не специалист по манхэттенской недвижимой собственности, но, посмотрев на узкое трехэтажное строение из серого кирпича, подумал, что оно сожрало не менее десятой части полученных наследницей трехсот тысяч, не считая налогов. Когда на мои звонки не последовало ответа, я почувствовал раздражение. Конечно, я не ожидал увидеть нечто вроде ливрейного лакея, но неужели у них не было хотя бы горничной, чтобы впустить в дом детектива? До квартиры мистера и миссис Хорн на Парк авеню было всего десять минут хода. Но мне продолжало не везти. Лифтер в холле сказал, что они оба вышли. По моей просьбе он позвонил наверх, но не получил ответа. Я люблю гулять по Манхэттену, выискивая островки нетронутой природы: голубей, кошек, привлекательных девушек. Но на этот раз, курсируя между моими двумя объектами, я утратил всякий интерес к окружающему. Наконец из засады, устроенной у окна сосисочной, где я не спеша пил молоко, я увидел, как тетушка Маргарет выплывает из переулка и скрывается в сером кирпичном особняке. Допив залпом свой стакан, я бегом пересек улицу и нажал на кнопку звонка. Тетушка сама приоткрыла дверь на несколько дюймов, воображая, что видит перед собой очередного репортера и сказала: – Мне нечего сообщить. Она бы захлопнула дверь, если б я вовремя не просунул в щель ногу. – Одну минуточку, миссис Севидж. Мы же с вами знакомы, меня сегодня утром вам представила ваша дочь. Я Арчи Гудвин. Она чуть чуть увеличила щель, чтобы получше разглядеть меня, а я, нажав ногой, распахнул дверь полностью и перешагнул через порог. – Конечно, – затараторила она, – мы отнеслись к вам крайне невежливо, не правда ли? Но вы на нас не обижайтесь. Нас извели газетчики. Я и сейчас ответила вам, что мне нечего сообщить, потому что в полиции велели так говорить решительно всем. Но вообще то это не очень прилично. Моя дочь вас представила, а мы были такими грубиянами! Чего вы хотите? Я решил, что она ниспослана мне небом. Если бы мне удалось ее похитить и отвезти в офис к Вулфу, а потом позвонить остальным, что она находится у нас! Она бы сильно нам помогла. Можно было бы не сомневаться, что они поспешили бы примчаться к нам «вырвать ее из когтей». Я дружески улыбнулся. – Сейчас все объясню, миссис Севидж… Как вам говорила ваша дочь, я работаю у Ниро Вулфа. |
