Каприз природы продолжался недолго. Очень быстро температура понизилась до обычного уровня, и гарантии фирмы «Кент» снова обрела силу, Я воспользовался этим, предоставил «Файркрест» попечению его собственных приборов и забрался в кормовой рундук. Я вытащил акваланг и все снаряжение для подводного плавания и перенес их в рулевую рубку.

Я дал ей двадцать пять минут, чтобы сварить кофе. Даже принимая во внимание трудность обращения с газовой плиткой в темноте, это был поистине рекорд длительности приготовления кофе. Я услышал звон посуды, когда она принесла кофе в салон, и цинично улыбнулся в темноте. Затем я вспомнил о Ханслетте, Бейкере, Дельмонте в Вильямсе и уже больше не улыбался.

Я не улыбался и тогда, когда, вскарабкался по камням Эйлен Оран, снял акваланг и установил большой вращающийся фонарь между двух камней, направив его луч в сторону моря.

Эллинг не был совсем пуст, но недалеко ушел от этого. Я осветил его своим маленьким фонариком и убедился, что эллинг Мак‑Ичерна– совсем не то, что мне нужно. Там не было ничего, кроме потрепанной бурями спасательной шлюпки – обшивка пробита, на дне валяется подвесной мотор, похожий на кусок ржавого железа.

Я подошел к дому. На северной стороне светилось окно. Свет в половине второго ночи. Я подтянулся и осторожно заглянул в окно. Чистая, прибранная комнатка с побеленными известью стенами, каменным полом, застеленным ковром, и камином, где догорали поленья. Дональд Мак‑Ичерн сидел в плетеном кресле все такой же небритый, в той же месячной свежести рубашке; он сидел, склоняв голову, глядя в глубину тлеющего очага. Так, словно угасающее пламя должно было угаснуть вместе с его жизнью. Я двинулся к двери, повернул ручку и вошел.

Он услышал и повернулся ко мне, но не быстро, а как человек, которому уже ничто в мире не может повредить. Он посмотрел на меня, на пистолет в моей руке, на свое ружье двенадцатого калибра, висевшее на гвозде, – и даже не попытался встать со своего кресла, а еще глубже погрузился в него.

– Кто вы, черт вас побери? – спросил он безразлично.

– Меня зовут Калверт. Я был тут вчера. – Я снял резиновый шлем, и он вспомнил. Я указал на двустволку: – Нынче вечером вам ружье, похоже, без надобности, мистер Мак‑Ичерн. По крайней мере, вы не хватаетесь за него, чтобы защищаться.

– Вы не ошиблись, – неохотно пробурчал он. – В ружье нет патронов. – И за вами никто не стоит, как вчера...

– Не понимаю, о чем вы говорите... Кто вы? Чего хотите?

– Я хочу знать, почему вы устроили мне такой прием вчера. – Я спрятал пистолет. – Он был слишком дружеским, мистер Мак‑Ичерн. – Кто вы, сэр? – Он выглядел еще старше, чем вчера: старый, разбитый, уничтоженный.

– Калверт. Они велели вам отпугивать посетителей, не так ли мистер Мак‑Ичерн? – Никакого ответа. – Я задал несколько вопросов вашему приятелю Арчи Мак‑Дональду. Полицейскому сержанту в Торбее. Он сказал, что вы женаты. А я не видел миссис Мак‑Ичерн.

Он чуть приподнялся в кресле. Старые воспаленные глаза блеснули. Потом снова опустился, и глаза померкли.

– Однажды ночью вы вышли в море на своей лодке, не так ли, мистер Мак‑Ичерн? Вышли в море и увидели кое‑что лишнее. Они схватили вас, притащили сюда, забрали миссис Мак‑Ичерн и пообещали, что если вы произнесете хоть одно слово, то уже никогда больше не увидите своей жены. Я имею в виду – живой. Они велели вам оставаться здесь – на тот случай, если кто‑нибудь забредет сюда, удивится вашему отсутствию и поднимет тревогу. А чтобы иметь уверенность в том, что вы не попытаетесь обратиться за помощью на материк – хотя я уверен, что вы не сумасшедший, чтобы решиться на это, – они испортили ваш двигатель, превратив его в кусок ржавого железа.