Алекс уже подключил генератор и поставил на походную электроплитку чайник.

– Печь печью, но минимальный комфорт приятен. Где твои травы, говоришь?

– Давай быстро попьем и поеду. Мне еще часов шесть обратно крутить баранку. А здесь поздно ездить нельзя. Озеро ошибок не прощает. Даже мы, местные, не рискуем и каждый раз проверяем, куда едем. Тут особенности знать надо. Лед хоть и в метр толщиной, но может дать трещину. И вот такую замерзшую и прикрытую снегом ловушку в темное время не заметишь. А если полынья в месте глубинных газов или теплых источников прикрыта коркой льда, то ночью ее вообще не видно. Я иногда поражаюсь безбашенности приезжих. Поэтому и гибнут, эх.

Алекс достал травы из шуршащего бумажного пакета, привезенного в подарок Михалычем, и залил кипятком заварку. Над чайником сразу же взметнулось облако теплого пара, а комнату наполнил запах душистого байкальского тимьяна. Михалыч достал из шкафа большие глиняные кружки и мужчины сели пить ароматный травяной чай за небольшой деревянный стол. Алекс растягивал каждый глоток горячей жидкости и грел ладони о грубые стенки кружки. Незнакомый дом, наполнившийся ароматом чая с чабрецом, вдруг показался вполне пригодным для жизни и даже уютным.

– Ну, поеду я. При оказии заеду, но это вряд ли. Такие оказии здесь редко бывают. Не скучай тут. Как писал Шопенгауэр: «Кто не любит одиночества – тот не любит свободы».

И подмигнув, Михалыч запрыгнул в кузов и повернул ключ зажигания.

– Куда бы мы ни приходили, везде берем с собой себя, – ответил Алекс.

– Это кто сказал?

– Кто-то из интернета.

Мужчины рассмеялись, и Михалыч нажал на газ.

Алекс еще долго стоял на берегу залитого обеденным солнцем бескрайнего ледяного озера и смотрел туда, где исчезла его связь с человечеством. Кольнувший страх сменился пониманием, что времени совсем нет и нужно много успеть, чтобы привести хижину в приличный вид и обеспечить себе жизнеспособность в этом месте.

Глава 4

Первым делом, он внимательно осмотрел свои владения. Дом был маленький, но в хорошем состоянии. Толстый сруб и работающая печь обещали со временем тепло. Но пока было так холодно, что не спасала и байка, натянутая поверх свитера. Генератор и светильник обеспечили комнату светом.

Привезенные запасы еды он разложил в имеющиеся шкафчики и из пары сухих, найденных за печью досок сделал полки, на которых разместил ящики с крупами, солью, сахаром, кофе, чаем и другими припасами. Вдоль другой стены расставил своих будущих собеседников: книги великих философов и мыслителей, несколько детективов, биографии художников и их альбомы, фантастику. Хотя зачем ему фантастика? Его жизнь сама по себе становилась чем-то нереальным.

Так и не оттаявшее за дорогу из города мясо уже было надежно спрятано на хранение в яме-леднике, плотно прикрытой сверху деревянным настилом. Если бы Михалыч не показал это сооружение, примыкающее прямо к дому, вряд ли бы Алексу удалось его быстро обнаружить.

В целом дом оказался вполне приспособлен для жизни, вот только в нем было по-прежнему холодно, несмотря на потрескивающий огонь в печи. На первое время той воды, что привезли с собой из города, хватит, но завтра нужно пойти нарубить льда, иначе здесь воды зимой не добыть. Первые три дня ушли на то, чтобы привести дом в пригодный для жизни вид. Алекс работал до изнеможения, что-то прибивая, утепляя и расставляя.

А на третий день пошел снег. Алекс стоял посреди тайги, глядя на небо сквозь запорошенные шапки кедров, и чувствовал себя совершенно свободным. Денег, заработанных за предыдущие годы, хватило бы на тысячу жизней здесь. Как мало на самом деле ему нужно, и как много себя он тратил на что-то неважное. Кому и что он хотел доказать? Брату, с которым виделся три раза за последние десять лет? Коллегам, чьи имена теперь и не помнит? Риелтору, у которого купил один из самых дорогих домов? А может, родителям, которых нет столько лет? Чье мнение важно сейчас? Кто имеет право голоса здесь?

Огромные хлопья снега, ложась на землю, создавали идеально ровную белую поверхность.