– Именно! Она изменилась, неужели ты не замечаешь? Ей больше не нравится томатный суп или те странные рисовые хлебцы. В смысле… – замолчав, мама вздохнула.

– Анна, она пережила аварию. Наша дочь еще не до конца поправилась. Надо сохранять спокойствие и ждать постлечебного обследования. Кроме того… – тут папа замялся, и я затаила дыхание. – Еще два-три года назад она терпеть не могла те рисовые хлебцы. Люди меняются.

В ушах шумело. Так, спокойно. Вдох-выдох. Надо подняться обратно по лестнице, пока меня не поймали за подслушиванием.

Быстро проскользнув в ванную, я прислонилась к двери. Сердце громко стучало. Что мне удалось выяснить? Мама заметила неладное. У нее на это особое чутье. Мне подтвердить ее догадки? Признаться, что у меня проблемы? Папа сказал, мол, несколько лет назад мне не нравились рисовые хлебцы. Что он имел в виду? Я ни с того ни с сего их полюбила, потом попала в аварию и снова разлюбила?

Нет, ничего не сходилось. Я что-то упускала.

Или… Может, я задавалась не теми вопросами? Ломала голову, почему после аварии мне перестала нравиться еда, почему теперь я спокойно пускала в комнату кошку или сестру. А ведь главный вопрос в другом – почему раньше мне казалось, что должно быть иначе?

11

Нора

Jaymes Young – I‘ll Be Good

Утро воскресенья. Я специально завела будильник на раннее время, чтобы поговорить с родителями, пока Лу не проснулась. К счастью, поспать сестра любила так же, как я, и по выходным вставала не раньше десяти часов. Поэтому со школой у сестры сложные отношения. Лу ее любила, потому что училась, читала, умничала днями напролет, и ненавидела, потому что ей приходилось просыпаться около шести часов, чтобы не опоздать на автобус, приходивший в семь. Лу считала, что подъем в шесть утра – это пытка нашего времени. И я с ней полностью согласна.

Полдевятого. Я чувствовала себя совершенно разбитой. Не привыкла просыпаться так рано, к тому же сегодня полночи пролежала без сна, а потом ворочалась в полудреме. В какой-то миг пришла Мэнни и разлеглась, будто королева. Она оставила мне треть кровати, оказав тем самым величайшую милость, на которую только способна кошка. Полагаю, Мэнни пробралась в комнату, когда я ночью спустилась вниз попить. Такими темпами придется купить сюда кошачий лоток.

Зевая, я потянулась и посмотрела на Мэнни: она перевернулась на спину и раскинула лапы. Все одеяло в шерсти. На чистку уйдет целая вечность.

– Мэнни, чтоб тебя! Выметайся отсюда.

Я бросилась к кошке, которая залезла в шкаф и теперь лежала в открытом ящике. В том, где хранились лифчики и прочее нижнее белье.

Потрясающе!

Я захлопала в ладоши, чтобы спугнуть Мэнни. Та с шипением выпрыгнула из ящика, попутно выкинув оттуда трусы, и пулей вылетела из комнаты. Вся распушилась, хвост трубой. Я очень злилась – опять недоглядела. Эта животина сведет меня с ума!

Лу хотела кошку, так пусть следит за ней получше! Неужели это очень сложно? Теперь в комнате повсюду эти длинные мерзкие волосы. Опять придется их убирать. Великолепно. Кипя от негодования, я искала валик для чистки одежды и клялась, что побрею эту кошку налысо, если она еще раз сунется ко мне в комнату.

Быстро моргая, я с удивлением огляделась вокруг. Что это было? Я что-то вспомнила… какое-то чувство. Чувство! Окончательно придя в себя, я с широкой улыбкой погладила Мэнни по животу. Кошка мурлыкала.

– Ну и ну… Ты меня и вправду бесила, – прошептала я.