К моменту, когда Абаддон закончил говорить, я уже остановился. Я пристально смотрел на него, ненавидя за то, с какой чудовищной легкостью он видит все сокрытое. Удивление прошло, и пришла очередь глубокого недоверия.

— Тебе многое зримо, Эзекиль.

— Скажи мне, Хайон, что ты сделал с созданием, которое убило твою подопечную?

Эти воспоминания дались мне легко.

— Я ее уничтожил. Я раздирал Заракинель на части, пока от нее не остались лишь отдельные нити эмоций и ощущений, и я швырнул эти пряди обратно в ветра варпа.

Ему хватило ума не спрашивать, убил ли я ее, поскольку никто не в силах уничтожить одну из Нерожденных, — однако мое яростное изгнание демоницы было не просто жестокой прихотью. Чтобы вновь сплести свое тело в нечто, способное проявиться даже внутри Ока, у любимой шлюхи Младшего Бога ушли бы годы. Я не только изгнал ее, но и разрушил.

— Мы находились на борту падшего мира-корабля, захваченного творениями Младшего бога. В тот день Нефертари расправилась с десятками из них, быть может, даже с сотнями. Раздутые от камней душ сожранных ими эльдаров они возникали из стен, выточенных из пропитанной варпом кости, и вопили призрачными голосами. Никто из них не мог убить ее, а каждая капля ее крови, которую им удавалось пролить, лишь заставляла их выть громче. Когда она пала, это произошло из-за меня. Она могла отразить коготь, опускавшийся на меня, или же защититься от того, который прикончил бы ее.

— Она предпочла спасти тебя.

Отвечая, я посмотрел ему в глаза.

— Честно? Я в этом не так уверен. Ты сражался против эльдаров. Ты знаешь, как они двигаются, как дерутся со скоростью нашей мысли. Нефертари быстрее большинства из них, что можно сказать об очень немногих из рожденных в Комморре. Инстинктивно она оборонялась от обоих. Она перехватила один из когтей твари и сломала его прежде, чем он успел ударить меня в грудь. Но второй пронзил ее вот здесь. — Я постучал себя поверх сердца. — Как я говорил: внутрь и наружу, исполнено за секунду. Когда все кончилось, я заставил ее плоть срастись, восстановив все, что мог. По сравнению с этим было несложно вытянуть из ее разума воспоминания.

— Зачем лишать ее воспоминаний?

— Потому что все смертные тела функционируют в равной мере механически и за счет воли. Если она поймет, что ее поддерживают лишь мои психические усилия, это может разрушить всю работу, проделанную внутри.

Похоже было, что Абаддону понравилась эта мысль, поскольку на его лице появилась задумчивая улыбка.

— Итак, если она поймет, что мертва, то умрет.

— Грубо и примитивно говоря.

К счастью, расспросы Абаддона близились к концу.

— Если я не ошибаюсь, Нефертари — это имя тизканского происхождения.

— Так и есть. Оно означает «прекрасная спутница».

Он усмехнулся:

— Хайон, ты и впрямь сентиментален.

— Нас делают воинами пыл и верность, а не оружие, — процитировал я ему старинную аксиому.

Но, между нами говоря, я гадал, правда ли он так считает. Был ли я сентиментален? Это имя выбрала Нефертари, а не я. Выбор такого имени было типичным проявлением ее холодного и самодовольного чувства юмора. Впрочем, для меня не имело значения, как ей хотелось называться.

— Как ее зовут на самом деле? — задал следующий вопрос Абаддон, и настал мой черед улыбнуться.

— А, так тебе не все известно? Думаю, я сохраню хотя бы одну тайну, Эзекиль.

— Очень хорошо. Скажи мне вот что, и я оставлю этот вопрос как есть, — если ты в силах манипулировать биологическими процессами чужаков, то можешь ли сделать то же самое с воином легионов? Упростит ли задачу знакомство с их генетическими шаблонами?

Мы зашагали дальше во мрак, и я посмотрел на него.