— Так и есть. Как я понимаю, вы читаете газеты?

— Отнюдь. Но секретарь зачитывает мне выдержки из большинства. Полагаю, речь идет об этом инциденте с американцами?

— Совершенно верно.

— Тогда зачем же вы здесь?

— Меня просили прийти. Сама королева.

— Ах‑х… — Веллингтон поерзал в кресле и костлявыми руками подтянул сползший плед. — Дорогая моя Виктория. Она была весьма привлекательным ребенком, знаете ли — круглолицая, румяная, прямо–таки пышущая энергией. Частенько приходила ко мне за советом, даже после замужества и коронации. Не подавая особых надежд, пережив столь странное детство, она превзошла себя на голову. Полагаю, она стала королевой не только по титулу, но и по деяниям своим. Чего же она ждет от меня теперь?

— Думаю, мудрого совета. Ее донимают со всех сторон противоречивыми мнениями касательно того, как следует поступить с американцами. Сама же она считает, что в смерти Альберта повинны именно они. Но притом опасается, что чувства ее возобладают над рассудком.

— В этом она одинока, — с теплом в голосе отозвался Веллингтон. — Вокруг этого дела раздута слишком большая истерия. Слишком много истерических чувств и ни малейших попыток мыслить логично. Народ, пресса, политики — все шумно требуют войны. Во время своей военной карьеры я всегда считал, что политики служат только себе и более верны своей партии, нежели родной стране. Когда же я начал свою политическую карьеру, то обнаружил, что был прав куда более, нежели мог вообразить. Теперь же они криком кричат о безрассудной, ненужной войне.

— А вы нет? Виконт Веллингтон, барон Дюоро?

— Баронство Дюоро пожаловано мне после Талаверы. Титулы даруют только победителям. Вы умышленно выбрали именно эти титулы, дабы напомнить о моей военной карьере.

— Да.

— Рассматривая проблему, поставленную передо мной ныне, я предпочел бы помнить о своей политической карьере. В вопросах внешней политики я всегда выступал за невмешательство, и вам это известно. Начать войну легко, но прекратить ее ужасно трудно. Мы не подверглись агрессии, никто из наших соотечественников не пострадал, наши владения не претерпели ни малейшего урона.

— Английский корабль был остановлен в открытом море. Но более вопиющий противоправный акт — на нем захвачены двое иностранных подданных.

— Согласен, акт вопиюще противоправный. По международным законам пакетбот должны были отвести в нейтральный порт. Далее была бы определена надлежащая процедура. Обе заинтересованные державы затеяли бы тяжбу в суде. Буде таковое прошло бы подобающим образом и буде обоих отдали бы в руки американцев, у вас не было бы к ним никаких претензий. Так почему бы вам не привлечь юристов, раз уж речь зашла о нарушении закона? Нехватки в последних не наблюдается, и они с радостью возьмутся за подобное дело.

— Что я должен передать королеве?

Откинувшись на спинку кресла, Веллингтон тихонько вздохнул.

— И в самом деле, что? Со всех сторон — что добрые и великие, что низкие и глупые — криком кричат о войне. Ей трудно будет идти против течения, тем более что она и сама склоняется к тому же самому. Да вдобавок, вы говорите, в смерти супруга она винит американцев и инцидент с «Трентом».

— Именно так.

— У нее всегда был дар к иностранным языкам. Но в остальных отношениях дарованиями она не блистала. Частенько ударялась в слезы и была склонна к истерикам. Скажите ей, чтобы спросила совета у собственного сердца, поразмыслив о несметных тысячах людей, живущих ныне, каковым суждено умереть, если грянет война. Скажите, чтобы отдавала разуму предпочтение перед чувством. Хотя она вряд ли прислушается. Скажите, пусть ищет мира, не теряя чести, если сумеет.

— Это будет нелегко.