– Что‑нибудь не так? – испугалась Ариана.

Она до сих пор считала, что все ее недомогания – результат перенесенных испытаний и упадка сил. Она не думала, что у нее какая‑то серьезная болезнь. Правда, менструации в этом месяце у нее не было, но Ариана относила это за счет путешествия, переживаний, физических нагрузок.

– Боюсь, девочка, что у вас проблема. Вы беременны.

Каплан ожидал увидеть на ее лице горе и ужас, но вместо этого Ариана сначала удивленно вскинула брови, а затем улыбнулась.

– Вы об этом не подозревали?

Ариана покачала головой, ее улыбка стала еще шире.

– И вас это радует? – поразился врач.

Ариане показалось, что судьба преподнесла ей бесценный подарок. В ее синих глазах появилось любовно‑восторженное выражение. Должно быть, это произошло в самом конце апреля, скорее всего в последнюю ночь перед тем, как Манфред отправился защищать рейхстаг. Если так, то беременность продолжается примерно семь недель.

– А вы не ошибаетесь? – со страхом спросила она у доктора.

– Если хотите, можно сделать анализ. Но я абсолютно уверен. Скажите, Ариана, а вам известно…

Она нежно улыбнулась:

– Да, я знаю, кто отец ребенка.

Она чувствовала, что может доверять этому доктору, да и не было у нее другого выхода.

– Мой муж. Других мужчин у меня в жизни не было.

– А где он теперь, ваш муж?

Ариана опустила глаза, на ее ресницах блеснули слезы.

– Он погиб… Как и все остальные. – Девушка низко опустила голову. – Он мертв.

– Но вы ждете его ребенка, – тихо произнес Каплан, радуясь вместе с ней. – Этого у вас никто не отнимет. Так ведь?

Ариана блаженно улыбнулась и наконец позволила себе подумать о Манфреде, вспомнить его лицо, его руки. У нее было такое чувство, что теперь можно не чинить препятствий памяти, она и Манфред будут вместе радоваться будущему ребенку. До сих пор Ариана всячески изгоняла воспоминания, боясь, что они перевернут ей душу. Но теперь, когда доктор куда‑то вышел и его не было целых десять минут, она стала вспоминать самые сладостные эпизоды из прошлого. По ее лицу текли слезы, но при этом она улыбалась. Пожалуй, это был один из самых счастливых моментов в ее жизни.

Когда Каплан вернулся, вид у него был очень серьезный.

– Ариана, что вы намерены делать? Придется обо всем рассказать Рут.

Наступила пауза. Об этом Ариана как‑то не успела подумать. Она вообще на время забыла о Либманах. Однако придется им все рассказать, и она уже заранее предвидела, какую это вызовет бурю. Обрадуются ли они ребенку, чей отец неизвестен? А если они узнают, что отец ребенка – нацист, фашистский офицер? Она должна во что бы то ни стало защитить своего еще не родившегося младенца. Как быть? Ариана вспомнила о кольцах матери. Можно продать их и жить на эти деньги до рождения ребенка. Нельзя злоупотреблять гостеприимством Либманов. Но может быть, они могут потерпеть еще несколько месяцев. Потом она уйдет.

– Доктор, я не хочу говорить об этом миссис Либман.

– Но почему? – расстроился Каплан. – Рут – славная, добрая женщина. Она все поймет.

Но Ариана заупрямилась:

– Я не могу требовать от нее большего, чем она уже мне дала. Она сделала для меня так много, что, пожалуй, будет перебор.

– Нужно подумать и о ребенке, Ариана. Вы обязаны обеспечить своему младенцу достойную жизнь, дать ему шанс. Без Либманов сделать это вам будет трудно.

Эти слова произвели на Ариану впечатление, она думала о них весь вечер. Каплан пообещал, что ничего не скажет миссис Либман. Он сообщил встревоженной Рут, что Ариана немного утомлена, но особенно беспокоиться не из‑за чего.