— Не волноваться? — Она, сжав кулаки, вскочила на ноги. — Подумать только, что мы с вами родственники! Лучше бы «бостонский душитель» был моим кузеном! Лучше бы мне иметь общих предков с сексуальным маньяком! Пускай бы маркиз де Сад...

— Нет, вот это уже действительно невозможно. Ради Бога, успокойтесь, детка. По крайней мере, мы можем сейчас устроить его поудобней, я вам помогу, я кое-что знаю о первой помощи. А потом, завтра...

— Свершится расправа?

Кузен Джон был шокирован.

— Стал бы я столько трудиться, если бы мы решились на столь жесткие меры? Почему в таком случае нам бы сразу вас не убить?

— Я способна придумать несколько веских причин, Джон... — Она, пожалуй, впервые за все время назвала его по имени. Результат поразил их обоих. Удивительно, как сближает людей обращение по официальному личному имени. — Вы мой кузен, — продолжала Джесс после короткой деморализующей паузы. — И в целом не такой уж плохой человек. По-моему...

— Большое спасибо.

— Извините, если я что-то не так сказала. Я даже точно не знаю, что вам, в конце концов, нужно и для чего вы все это затеяли. Меня это не интересует, если речь не идет о чем-то ужасном вроде наркотиков или похищения с целью шантажа. Я просто хочу... остаться в живых. С Дэвидом.

— Вы любите этого парня, да?

Джесс взглянула на своего поверженного возлюбленного. Он был достаточно трогателен, чтобы обезоружить своим видом не одного злодея. Черные ресницы — она уже имела возможность заметить, какие они длинные, — лежат на бледных щеках, рот болезненно сжат, черные волосы вьются над сбившейся повязкой на лбу, и даже нос стал казаться меньше.

— Да.

— И он влюблен в вас, это сразу видно. Джесс...

Он встал на колени рядом с кроватью, и ей пришлось смотреть на него сверху вниз. Свет снаружи постепенно усиливался, пробивался сквозь грязные стекла, и уже можно было ясно разглядеть его лицо, и выражение этого лица смягчило Джесс. Ей с трудом верилось, что этот человек, тонкими чертами и мягкими голубыми глазами так напоминавший ее отца, мог быть убийцей. Неверие это ничем не оправдывалось, но преодолеть его было нелегко.

— Джесс, — повторил кузен заговорщицким шепотом, — я хочу...

Теперь ей представился случай поблагодарить скрипучую дверь. Никаких признаков приближения другого человека не было. Визг ржавых петель как ножом обрезал фразу кузена Джона, и он повернулся на коленях, уставившись на Фредди, который стоял, словно в раме, в открытом проеме двери, оскалившись, будто тигр.

— Еще не управился, Джонни?

— Только начал, — ответил кузен Джон почти твердым голосом. — Приходится уговаривать Джесси.

— Какое приятное занятие. — Пустые черные глаза Фредди окинули Джесс с циничным любопытством. Она не знала, краснеть ей или бледнеть от страха. — Ну, давай продолжай.

Сделав равнодушное лицо, Джон вытащил перочинный нож и разрезал свитер и рубашку Дэвида на месте раны. Им пришлось отмачивать прилипшее и заскорузлое белье на плече, и, когда они закончили, вода в кувшине покраснела.

— Надо еще воды, — обратился Джон к своему приятелю.

Фредди растянул рот в гримасу, которую даже при самом буйном воображении нельзя было принять за улыбку.

— Вот, — сказал он, доставая из-за двери ведро. Это было почти последним произнесенным в комнате словом.

На неопытный взгляд Джесс, припухшее покрасневшее пятно вокруг раны выглядело нехорошо, и молчаливо поджатые губы кузена подтвердили ее опасения. Однако он продолжал обрабатывать рану какими-то антисептиками и довольно искусно перевязал ее.