На какое-то время воцарилась тишина.

— Возвращайся в замок, — кротко добавила матушка. — И передай им, что Кэтрин поправится и без тебя. А потом возвращайся. Если это чудовище, твой молодой лорд, явится за тобой, мы встретим его со всем мужеством, которое нам дарует Господь. А если нет, тогда начнем здесь новую и спокойную жизнь.

— Но меня держат под стражей! — не сдавалась Элис. — Я не могу уехать. Мне не позволят.

Матушка Хильдебранда внимательно на нее посмотрела и просто ответила:

— Тогда оставайся сейчас. Будем ждать и, если за тобой придут, встретим их вместе.

— За мной придут сразу же, — пояснила Элис. — Нас обеих заберут и посадят в темницу. У нас никаких шансов!

— Мудрую женщину никто не может лишить свободы, — глубокомысленно изрекла Хильдебранда. — Ее душа и разум всегда с ней. Если ты свято блюдешь обеты, все препятствия на твоем пути отступают.

— Но вы же не знаете, что они сделают с вами, когда схватят, — с отчаянием промолвила Элис.

Аббатиса покачала головой.

— Анна, десять месяцев я скрывалась, с того самого дня, как сожгли и разграбили аббатство. Мне прекрасно известно, что со мной сделают. Сначала учинят допрос по поводу моей веры, потом прикажут отречься от нее. Потом продемонстрируют орудия пыток. У вас в замке есть пыточная?

— Не знаю, — неохотно отозвалась Элис. — Думаю, есть… не знаю.

— И это меня называют слепой, — с улыбкой заметила матушка. — Тогда я сама скажу тебе. У лорда Хью в каслтонском замке есть пыточная, и еще какая! С рыночной площади в Каслтоне видно крышу тюремной башни; она находится в восточном углу внутреннего двора напротив круглой башни, где покои лорда Хью. Так вот, в тюремной башне есть пыточная. И если тебе об этом неизвестно, значит, ты и в самом деле слепа. Говорят, это помещение расположено в подвале, туда ведет узенькая лестница, на которую можно попасть через охраняемый люк в караульной. У них там много полезных инструментов: специальные клещи для отрывания ногтей, особые гвозди, отдельно для рук и для ног, есть еще огромные ножницы для стрижки ушей и языков. Небольшой кузнечный горн, чтобы нагревать железо и прижигать плоть, и дыба, на которой растягивают тело, пока кости не выскочат из суставов, и человек остается калекой на всю жизнь, если, конечно, выживает.

— Перестаньте! — крикнула Элис, заткнув уши. — Прекратите немедленно!

— Есть еще пресс из резного дерева, он выдавливает из тела дух и крушит ребра. Есть кляп, с помощью которого раскрывают рот острыми железными пластинами. Воротник, изнутри усеянный шипами, которым можно сжимать шею, пока шипы не проткнут горло.

— Я не могу это слышать! Я не стану слушать! — голосила Элис.

Матушка Хильдебранда замолчала и подождала, пока девушка не отнимет от ушей ладони.

— Мне прекрасно известно, что меня ждет, — заключила аббатиса. — Но какое это испытание веры, когда оно происходит случайно? Я представляю, что со мной могут сделать, если схватят. Мне дано знать мои муки, и это хорошо. Наш Господь с самого начала знал, что с Ним будет. А эти страдания не страшней, чем Его распятие. Не страшней мук, которые Господь добровольно принял ради нас всех. И если Он призовет меня страдать ради Него, разве я могу отказаться?

Элис молча помотала головой.