|
Вот так и вышло, что в жизни дочери Марко Карреры тоже появился психотерапевт – доктор Ночетти, большой ребёнок неопределённого возраста, с сутулыми старческими плечами и живым детским взглядом, жидкими пепельно-седыми волосами и невероятно гладкой, без единой морщинки кожей. С шеи у него вечно свисали очки на цепочке, но никто не видел, чтобы он их надевал. В его логике Марко так и не смог найти ничего общего со своей собственной, хотя очевидно было, что доктор Ночетти был человеком умным: казалось, он жил в каком-то другом мире, то есть читал только те книги, которых не читал Марко, смотрел фильмы, которых он не видел, слушал музыку, которой он никогда не включал, и наоборот. Впрочем, учитывая обстоятельства, о каких-либо отношениях с ним (которые определённо не клеились) речь не шла, и это несколько облегчало дело. Разумеется, учитывая отвращение, которое он испытывал к психотерапевтам, прежде чем показать ему свою малышку, Марко пришлось приложить немало усилий, чтобы поверить – в направившую их к доктору Ночетти директрису, в сертификаты, развешанные по стенам его кабинета на виа деи Колли делла Фарнезина (очередная бессмысленная поездка через весь город) и, главное, в интуицию Марины, которая с самого начала заявила, что с этим чудаком ей спокойно. Однако, приложив эти усилия и поверив, он обнаружил, что ситуация стала гораздо проще: они начали возить Адель на приём два раза в неделю (почти всегда Марина, почти никогда Марко), и ощущение себя безответственными родителями-простофилями, овладевшее ими в кабинете директрисы, мало-помалу прошло.
Тем не менее в первые два месяца отношение Адели к саду не изменилось, и ежеутренние попытки отвезти её туда по-прежнему оборачивались трагедией; зато она очень дорожила встречами с волшебником Манфротто, как Ночетти представлялся своим маленьким пациентам (опять же, что это за имя? где он его откопал?); и когда дома, со всей тактичностью, какая только есть на свете, её спрашивали, что они с волшебником Манфротто делают, запершись в комнате на целых пятьдесят минут, Адель отвечала только: «Играем». И больше ничего об этом не говорила, как никогда и не уточняла, во что именно они играют. Наконец незадолго до Рождества Марко и Марину вызвали в кабинет на виа деи Колли делла Фарнезина – обоих, как уточнялось отдельно, и без ребёнка. Совершенно проигнорировав их теорию об олимпийском фехтовании и не раскрыв, на чём конкретно основан его вердикт, доктор Ночетти сообщил, что, по его мнению, нить соединяла девочку вовсе не со стеной, как утверждала она сама, а с отцом: это была её личная, исключительно тесная связь с папой, которого она, очевидно, по какой-то причине боялась потерять. Какой бы неожиданной ни была такая интерпретация, она оказалась достаточно логичной, чтобы убедить обоих родителей, да так, что вместо возражений или просьб объяснить ещё раз поподробнее, Марко с Мариной хором задали только один вопрос: ну а дальше-то что? А дальше, сказал волшебник Манфротто, было бы неплохо, если бы Адель проводила с отцом больше времени. По возможности – гораздо больше. Идеальным вариантом, добавил он, было бы проводить с отцом больше времени, чем с матерью. Гораздо больше – повторюсь, – если, конечно, это представляется возможным. И это, конечно, представлялось возможным – Марко был только рад общению с дочерью, – но означало революционную смену ролей в их, по правде сказать, несколько старомодной семье, где отец участвовал в жизни дочери куда меньше матери. И пускай Марко всего лишь позаимствовал эту модель отношений у собственных родителей, верно и то, что, будучи мужчиной, он считал её довольно удобной: меньше повседневной рутины, больше времени на многочисленные собственные интересы, а главное, в этой модели посуду всегда мыла Марина. Но это же ради ребёнка, разве мог он поступить иначе! Итак, их жизнь изменилась самым кардинальным образом. Марко смирился с тем, что дважды в день проводит три четверти часа в машине по дороге до виа ди Тор Карбоне и обратно – в чём он больше никого не обвинял, поскольку старался ради блага Адели, – и занимается всеми бытовыми вопросами, решение которых ранее возлагал на жену. |
