Далеко на горизонте виднелись очертания двух стартовых платформ. Сам корабль пока находился в сборочном цехе, где его проверяла и готовила к старту целая армия инженеров и техников. Хотя конструкция любого выводимого на орбиту шаттла состояла из стандартных, взаимозаменяемых блоков и деталей, с каждым кораблем были связаны свои суеверия, о которых лучше всех знали те мужчины и женщины, которым приходилось на нем летать. Больше всех верили в приметы пилоты. Не был исключением и Лоу — пока не отделялась последняя ступень, он никогда не произносил названия пилотируемого им корабля. Умом Лоу понимал, что в наш просвещенный век верить в приметы — ребячество, а для специалиста с его репутацией так и просто стыд. И все-таки. Он совершил уже пять космических полетов, два из них — командиром экипажа, и сумел благополучно вернуться домой, последний раз — прямо-таки чудом. Нет, просвещение просвещением, но и менять устоявшийся стиль поведения без особых причин не стоило.

Обслуживающий персонал и многочисленные гости, связанные и не связанные с космическими исследованиями, узнавали его в лицо. Первые, приглядевшись, кивали и деликатно отворачивались. Последние — осаждали с бесцеремонностью и назойливостью навозных мух. Для них он был героем «Энтерпрайза». Со всех сторон слышал одно и то же: «Ой, не могли бы вы расписаться здесь для моего маленького сынишки (дочурки, племянницы, племянника, тети Клотильды), коммандер Лоу». Как ни странно, спокойствие, с которым он воспринимал атаки охотников за автографами, вовсе не было напускным. Лишь изредка он незаметно вздыхал, хорошо зная, что подавляющему большинству этих листочков, программок, открыток предстоит печальная участь — они будут годами пылиться в дальних ящиках комодов и сервантов. И все-таки он заставлял себя быть безукоризненно вежливым со всеми просителями.

Стоит ли говорить о том, что Лоу всеми способами пытался отвертеться от участия в церемонии торжественных проводов? К сожалению, в этом пункте Пейдж и К° оказались непреклонными: «Ты должен присутствовать лично, старина»; «Твое участие повышает доверие к проекту»; «Твоя личность вселяет оптимизм в окружающих!». Черт побери, неужели они не в состоянии понять, что ему легче вести корабль в условиях сплошной облачности, чем поглощать бутерброды-канапе на фуршетах, и проще составить рапорт о причине отказа оборудования, чем вести светскую беседу?! Светская беседа, светское общество… Придурки! Стиснув зубы, он шагнул в банкетный зал.

Огромное помещение было забито ведущими специалистами различных программ, работниками космодрома, примазавшимися к ним и желающими примазаться, привилегированными и друзьями привилегированных, ведущими промышленниками или их замами и, естественно, целым легионом вездесущих высоколобых журналистов, на словах проявляющих горячую любовь к исследованиям космического пространства, на деле же готовых в любую секунду изменить космической теме в угоду какому-нибудь нашумевшему убийству, особенно если в нем замешана пара-тройка знаменитостей. Присутствовали здесь и несколько известных писателей-фантастов, они главным образом пытались подцепить кого-нибудь из молодых женщин, большинство из которых годились им в дочери. Ну и конечно же на приеме было столько сенаторов и конгрессменов, что их вполне хватило бы для обеспечения кворума на заседании одного из основных комитетов.

Ощутив себя лишним, как папоротник на склоне Эребуса, Лоу протиснулся к барной стойке. Плотность толпы играла ему на руку: никто не обращал на него внимания. Даже бармены, озабоченные откупориванием бутылок и подсчетом чаевых, его игнорировали. Очутившись в безопасной гавани, Лоу позволил себе немного расслабиться. Пришлось, правда, кое-кому улыбнуться и пожать руку, но все-таки здесь, у бара, было намного спокойней, чем на большинстве из подобных мероприятий после полета «Энтерпрайза».