Шлюп пришвартовался в доке Уайт-Пойнта. В заливе теснились самые разные суда — от мощных английских военных кораблей до маленьких рыболовных суденышек. Сразу за портом начинался город.

Филип сошел на берег и одиноко стоял, озираясь по сторонам: его должен был встретить некий мистер Купер. Убедившись, что никакого мистера Купера в доках нет, молодой человек отправился в город один.

Первой «достопримечательностью», которую он увидел, была виселица — два десятифутовых столба с перекладиной между ними. На столбах здесь и там красовались листки, извещавшие, что ровно через неделю на этом самом месте будет повешен пират по прозванию Веселый Моряк. Филип содрогнулся: все же странно ставить виселицу на въезде в город.

На следующий день Филип сидел на пристани за старым обшарпанным столом и старался внимать претендентам в капитаны, которые, не стесняясь в выражениях и сдабривая свою речь солеными шуточками, расхваливали себя на все лады. С тоской в глазах слушал он рассказ высокого костлявого моряка, имевшего дурной запах изо рта. Со всеми ужасающими подробностями он живописал Филипу, как во время шторма капитану корабля прищемило руку упавшей мачтой и ради спасения его жизни костлявый вынужден был сам отрезать мешавшую капитану руку. Тем временем в доках за спиной моряка вовсю кипела жизнь. И Филип безотчетно фиксировал ее глазами. Туда-сюда сновали ялики, выгружая с пришедших в гавань кораблей товары и перевозя людей; рабочие спешно загружали одни суда и разгружали другие, ставшие на прикол; на пристани сгрудились экипажи и с шумом перекатывалась самая пестрая толпа, которую ему когда-либо доводилось видеть.

Внезапно взгляд Филипа выхватил в толпе две знакомые фигуры, и сердце его екнуло. Неужели они? Спиной к молодому человеку стояла, похоже, та самая парочка — матрос и индеец, они почтительно беседовали с хорошо одетым господином, сидевшим в экипаже. Пальцы Филипа похолодели, дыхание участилось.

— Было так: нас окружили три пиратских судна из Сьерра-Леоне. Капитан ужасно перепугался, но я-то знал, что мы можем вырваться, если… — продолжал тараторить долговязый моряк, которого Филип, впрочем, почти не слушал.

Джентльмен в повозке был, однако, чем-то разгневан и громко кричал, но Филип находился слишком далеко, чтобы разобрать слова. Он не отрывал глаз от спин тех двоих: вдруг обернутся? Они или нет?

— Так мне рассказывать дальше, как я спас корабль от пиратов?

— Нет, — рассеянно ответил Филип, отсутствовавший в разговоре с долговязым. — Извините, я хотел сказать… Полагаю, вы рассказали вполне достаточно… мистер… м-м-м… — Филип глянул в лежащий перед ним список, — мистер Робертс… Спасибо, что пришли. Я сообщу вам свое решение через неделю.

— Угу. Сообщите. Вы не слышали ни одного моего слова.

— Поверьте, вы произвели на меня самое благоприятное впечатление, — машинально произнес Филип. Он видел, как джентльмен откинулся на сиденье экипажа и приказал вознице трогать. — Еще раз благодарю, что уделили мне время.

На мгновение Филипу пришлось отвлечься от приковавшей его внимание сценки, чтобы пожать руку мистеру Робертсу. Тот презрительно хмыкнул, обозвав Филипа лжецом, и грязно выругался. Сплюнув, он повернулся и пошел прочь.

Филип снова вернулся взглядом к стоящим в отдалении матросу с индейцем — они смотрели на него в упор! У молодого человека перехватило дыхание. Он тяжело опустился на стул и, широким жестом придвинув к себе бумаги, спешно принялся что-то писать.