Глава 17

Мод и Эдит сидели на диване: старая леди — усталая и болезненная, ее дочь — желтоватая и еще более напряженная, чем всегда. В стороне от них, прислонясь к перилам лестницы, наблюдал за происходящим Алекс. Лейла, раскрасневшаяся и запыхавшаяся, бросилась в кресло, чтобы видеть, что будет дальше.

— Как будто нам сейчас нечем заняться! — причитала Эдит. — Будь хорошей девочкой, Норин, не тревожь нас этой чепухой!

Мод Хампден положила руку на плечо дочери:

— Замолчи. Пусть она говорит. Не надо волновать слуг еще больше. Хотя я думаю, Норин, у тебя слишком разыгралось воображение. Никто больше не видел в доме джумбо!

Девушка, закрыв глаза руками, говорила так быстро, что я очень плохо ее понимала.

— Ничто не причинит тебе вреда, — продолжала миссис Хампден. — Я уверена, что после смерти дух миссис Дру не появлялся на террасе! Ты позволила невежественным людям одурачить тебя этими разговорами о джумбо, Норин. Если ты почувствуешь что-то странное, сейчас же приходи ко мне, и мы вместе все обсудим. Но если будешь нарушать спокойствие в доме, мне придется отослать тебя в Гваделупу!

Девушка вымучила из себя неуверенную улыбку. Удаляясь на кухню, она бросила на меня вопросительный взгляд.

Когда Норин ушла, Алекс удалился в свой кабинет, и Мод поднялась. Эдит по-прежнему сидела на своем месте, положив руки на колени. Возбуждение, которое я заметила в ней при известии о смерти сестры, доставившем ей некоторое эмоциональное облегчение, прошло. И сейчас она выглядела потрясенной, неуверенной. Когда Мод заговорила с ней, она встала и поднесла руку к губам.

— Не переживай, — ласково произнесла Мод. — Будем переживать неприятности по мере их поступления.

Когда я спросила Мод, могу ли я чем-нибудь помочь, старая леди глянула в сторону Лейлы и покачала головой. Я поднялась в свою комнату, понимая, что следует как можно скорее позвонить тете Джанет, пока она сама не начала звонить мне.

Но сначала мне хотелось спокойно посидеть одной и подумать. Может быть, все, что Лейла говорила о murex, было от начала до конца игрой ее воображения? А если нет, то куда это могло привести? Единственное, в чем я была уверена, так это в том, что обвинение Лейлы, будто Кинг схватил раковину и ударил ею Кэтрин, не было правдой. Он же сказал мне, что, когда нашел жену на поляне, ее руки были пусты.

И все же что-то не давало мне покоя. В этой истории, казалось, было противоречие, которого я не могла уловить, но которое продолжало меня волновать:

Я сидела, разглядывая мою маленькую комнатушку, словно она могла что-то мне подсказать, и снова, как и вчера, у меня возникло чувство, будто некоторые вещи находятся не на своих местах.

Дверца стенного шкафа была широко распахнута, хотя, уходя, я ее закрыла. Заглянув внутрь, я увидела, что мой чемодан сдвинут с места. Вытащив его, обнаружила, что все вещи перерыты. Нижние ящики письменного стола Так же подверглись обыску, как вчера верхний. На этот раз, правда, обыск производился более грубо и поспешно, словно тот, кто шарил тут, очень торопился и не позаботился замести следы. На этот раз подозрение не могло пасть на Кэтрин.

Так что же, на их взгляд, я могла прятать? Почему кого-то интересуют мои вещи?

В течение следующих нескольких дней эти неразрешимые вопросы продолжали волновать меня, но мое внимание привлекало и многое другое.

Все непосредственные последствия трагедии надо было пережить: дознание с вердиктом «несчастный случай», похороны и все, что их сопровождало. Собрались все друзья семей Хампден и Дру, и я снова увидела многих из тех, кто наблюдал за танцем Кэтрин в вечер приема. Сент-Томас был маленьким островом, — и слухи на нем разносились быстро.