– Нет, серьезно? От обузы же принято избавляться?

– А значит, нам нужна одна победа?– осторожно напела Няша, слегка не попадая в мелодию.

Ну да. И за ценой мы не постоим. Что тут плохого? Если она действительно одна на всех, иначе ведь и не получится, да?

– Сурово.

– М?

– А остальные? Что они будут думать, видя, как пускают в расход больных и раненых? Как они будут выполнять приказы, зная, чем все закончится?

А и правда? Достаточно ли утешения в том, что твоя семья, да и просто где то там какие то мирные люди будут продолжать жить мирно, только уже без тебя?

Не знаю, кому как, а мне– вполне. Может, и глупо жертвовать жизнями, потому что это последнее средство, невосполнимый ресурс, к тому же повисающий тяжким грузом на плечах оставшихся в живых, но…

Так лучше, чем от водки и от простуд.

– И вы в самом деле так воюете?

– Как?

По рыцарски, лучшего слова, пожалуй, не подобрать.

– Благородно. С заботой о ближних своих.

Няша прыснула:

– О каких ближних? О солдатиках оловянных?

Солдатики. Как у Дарьи. Которые не более чем куклы, отлитые по одной форме. Но с другой стороны, если они повторяют все в точности за своим командиром, то первым жертву всегда приносит именно он. Лично. Отрывая от себя часть за частью.

Красиво обошли проблему, ничего не скажешь. Хотя жертвенности, конечно, меньше не стало. Не представляю, как вот так, раз за разом, терять своих подручных, пусть даже они не более, чем твоё повторение. Много проще, когда у каждого из подчиненных свой собственный разум, своя воля и право выбирать свою судьбу. Но когда все это есть, а они, тем не менее…

Нет, не понимаю.

– О чем задумался, детина?

О солдатиках.

Черт!

– Только она здесь была убийцей? Скажи, что да!

– Эй, не кипятись! Я же говорила уже. Не принято в цивилизованном обществе трупами расшвыриваться.

Кстати, насчет трупов:

– Ты же чувствуешь, есть тут кто живой или нет?

– Особливо когда двери и окна все настежь? Легче легкого.

– Сколько их?

– Дверей?

– Живых!

– За грудки только не хватай, ладушки? А то я хоть слово и давала, смотри, поведусь на ласку и…

– Няша!

– Больше дюжины. Да до кучи ещё мелочь всякая.

Вспомнить бы ещё, сколько всего было артистов… В транспортной декларации точное количество должно быть указано, но когда я смогу её прочитать? Хотя, видеть я явно стал четче. По крайней мере, в разрывах облачности.

– Как на них должна была повлиять сирена? На обычных людей, в смысле, не таких, как я?

– На каждого по своему. Она ж восприятие кольцует. Какую картинку поймала, такую по кругу и запустила. Хорошо, если что то приятное попалось, а не кошмар какой. И хорошо, когда картинка устойчивая была, а не пачка набросков: тогда крыша едет качественно.

– Можно сойти с ума?

– Я статистику такую отродясь не вела. Да и…– Няша хищно улыбнулась.– До бесед по душам мы, если встретимся, добраться не успеваем.

Радостные новости, ничего не скажешь. Даже если все живы и физически здоровы, есть шанс заполучить обратно полоумную команду. Красота!

– С этим можно что нибудь сделать? Руками помахать, например?

– Ты по себе других не равняй, не поможет. С тобой все проще, ближе к природе потому что. Инстинкты и рефлексы– штука гибкая, как сильно ни потяни, не порвется. Само собой наладится, если пнуть в нужном направлении. А с продвинутыми мозгами придется повозиться.

– Но ты сможешь?

– Эх, чего только не сделаешь из любви к искусству…

– Пожалуйста.