Орко все говорил, постепенно вращая тумблеры гнусного устройства, увеличивая интенсивность боли. Железный Исповедник был изобретен в моей собственной семье, говорил он, чтобы заставлять отрекаться врагов. Он гарантировал, по его словам, что кто угодно отречется от чего угодно. Он сказал, что устройство основано на тайных принципах политического обращения, поначалу открытых партией под названием Красные более тысячи лет назад. Усиленные ультразвуковые вибрации от лезвия могли уничтожить синапсы моего мозга, говорил он, сломать волю и подтвердить правдивость того, что он мне говорил.

И я тогда очень боялся, что закричу. Однако внезапно даже с этим криком в черепе и его голосом, горящим, как пламя, в моем мозгу, я почувствовал себя достаточно сильным. Я почувствовал, что ему меня ни за что не одолеть. Я взглянул на него и сказал, что пусть он делает любые мерзости, и пообещал убить его, как только смогу.

Кажется, это лишь разожгло его ярость. Он опять усилил боль от вибрации и сказал, что будет увеличивать ее до тех пор, пока я не стану бояться вообще кого‑нибудь убивать. Затем он повторил эту мерзкую ложь и все повторял приказ, чтобы я поклялся, что это правда.

– Скажи, щенок! – орал он на меня, и голос его, дрожащий от ярости, превращался в чистую боль, идущую от лезвия в мой мозг. Затем он подкручивал усилитель. – Скажи, щенок!

Я не сказал ничего, во всяком случае, до тех пор, пока был в сознании. Но я не уверен в том, что произошло в конце. Это было как в кошмаре. Темная комната, и его лицо – гордое, яростное и угрожающее в слабом сиянии света, и голос, красной мукой стучавший в мозгу.

– Скажи, щенок!

– Я знаю, что, в конце концов, устройство ослабило мою волю. И я, должно быть, все‑таки сдался. Боюсь, что так и было. – Боб Стар мгновение стоял, дрожа, стиснув небольшие кулаки. – Я не знаю, что произошло, – сказал он хрипло. – Однако сомневаюсь, что Стивен Орко отступился прежде, чем я заговорил.

Следующее, что я помню, – постель в изоляторе, повязку на голове и сестру, делающую мне укол обезболивающего. Она сказала, что Стивен Орко и его друзья принесли меня сюда на заре. Они сообщили, что нашли меня бредущим по берегу, под утесом, с разбитой головой.

Я всем сказал, что упал в темноте и случайно получил травму.

– Почему ты это сделал? – Джей Калам удивленно и неодобрительно покачал головой. – Стивена Орко наказали бы и уволили бы из Легиона. Он мог бы не получить возможности ввязаться в Юпитерианский Мятеж.

– Это была наша ссора, – хрипло прошептал Боб Стар. – Даже сейчас в моем мозгу горит вибрирующая боль, и я хочу убить его, если смогу. – Он покачал головой и снова неуверенно пробормотал: – Если смогу.

– Это почему? – Командор встревоженно поглядел на него. – Предположим, что твой долг – убить Стивена Орко, и он у тебя в руках. Неужели ты этого не сделаешь?

– Я не знаю точно. – Боб Стар вновь вздрогнул. – Я не могу вспомнить, что происходило в конце: сдался я или нет. Он пообещал сломать меня, сделать так, что я никогда никого не смогу убить. Боюсь… боюсь, что так он и сделал. Потому что я думаю, что мой мозг поврежден ультразвуковой вибрацией, или что там было. У меня в голове осталась пульсирующая боль. Маленький молоточек красной боли, стучащий днем и ночью. За девять лет он не исчез.

Лицо Боба Стара было белым, и струйки пота исчертили его лоб.

– Я не был трусом до той ночи, – хрипло прошептал он. – Я не был ничтожеством, которое он хотел из меня сделать. – Он рухнул вдруг в большое кресло, жалко глядя на Джея Калама.