Передашь ему литерные дела по поселенцам и введёшь в курс дела.

— Слушаюсь, — тряхнул тот смоляным чубом, — пошли со мной.

Так началась служба на новом месте.

Окружной отдел ГПУ включал в себя сорок человек, коллектив молодой, но спаянный, начальник по фамилии Решетняк был опытным чекистом. Обстановка же в округе, входящем в состав Екатеринославской губернии, была сложной. В Гражданскую войну здесь шли кровопролитные бои, а в Гуляй-поле была вотчина Нестора Махно. В лесах, степных буераках и плавнях до сих пор скрывались мелкие банды всевозможных петлюровских «батек» и атаманов, нападавших на советские учреждения, на продотряды с хлебом, сельскохозяйственные коммуны и небольшие местечки.

Принимая от Маневича дела, Павел удивился их состоянию. Документы исполнялись безграмотно и не систематизировались, из них невозможно было уяснить оперативную обстановку на объектах. Агентуры и доверенных лиц было явно недостаточно, а их сообщения напоминали бред сивой кобылы.

— Как же ты работаешь? — возмутился Судоплатов.

— Нормально, — ухмыльнулся тот. — Вот мой главный помощник, — вынув из кобуры, Маневич потряс в кулаке револьвером. — Чуть что, рукояткой по зубам и любой сообщает всё, что знает.

Докладывать начальнику Павел не стал, принялся восполнять пробелы.

Основную часть дня, заседлав в конюшне выделенную лошадку, проводил в посёлках колонистов. В отличие от украинских, разорённых войной сёл, они были в основном зажиточными — на полях колосились хлеба, бродила тучная скотина, имелись бахчи с виноградниками и пасеки.

Там Павел знакомился с людьми, подбирая и вербуя негласных сотрудников, а вернувшись в отдел, до поздней ночи просиживал в кабинете, работая с документами.

Спустя месяц он получил заслуживающую внимания информацию.

Вновь приобретенный агент «Фёдор» из немецких колонистов сообщил, что их староста Шварц снабжает продуктами банду атамана Лютого. По непроверенным данным банда насчитывала от трёх трёх до семи десятков сабель при двух тачанках. Банда была дерзкая и опасная. Лютый, в прошлом сотник у Петлюры, нападал на сёла, вырезая сельский актив, убивал милиционеров и грабил местное население.

— Добровольно помогает? — спросил осведомителя на явке Судоплатов.

— Нет, по принуждению. В противном случае банда грозит сжечь мельницу и село.

— Где она скрывается, знаешь?

— То ведает только староста и два его работника.

О полученной информации Павел тут же доложил начальнику, тот вызвал заместителя, всё обсудили и приступили к реализации.

Для начала в следующее воскресенье на базаре по-тихому задержали приехавшего туда по делам старосту и допросили на явочной квартире. Шварц сначала запирался, а когда пригрозили расстрелом за помощь «самостийныкам», всё признал.

Банда пряталась на Литовских хуторах в двадцати верстах от города, откуда совершала налёты. Хутора считались покинутыми и находились в степной балке, скрытно подойти к ней днем было невозможно.

— Сколько народу у Лютого? — спросил у старосты Решетняк.

— Точно не знаю, пан-товарищ, — староста утёр картузом потный лоб. — Может, человек сто или больше.

— Когда везешь провиант в очередной раз? — поинтересовался заместитель.

— В ночь на Ивана Купала.

— А что именно?

— Воз фуража и второй — с салом, мукой и горилкой.

— Ладно, теперь езжай домой и никому ни гу-гу, — наклонился к Шварцу начальник. — Или сам понимаешь, — похлопал по кобуре нагана.