Но Артем сразу же забывает об инструментах. Он идет к Нине, грубо хватает ее за подбородок и срывает с губ скотч, чтобы вытащить кляп. Артем явно не соображает, что делает: он в лихорадке. Такое впечатление, что у Артема ежесекундно рождается новый план действий: убить, отпустить, убить себя, убить себя и ее, поджечь квартиру, спалить весь дом и так далее.

Заметив, что Артем держит ее подбородок не очень уверенно, Нина дергает головой вниз и хватает его зубами за палец. Указательный палец левой руки. Нина сжимает челюсти, намереваясь его откусить. У Нины очень острые зубы, хотя не очень здоровые: почти в каждом по пломбе, у нее дефицит кальция — но это не должно помешать. Нина слышит, как ломается кость и хрящи. Артем молчит и выглядит почти отстраненным — в первые пару секунд кажется, что у него просто есть дела поважнее, чем отгрызаемый палец. Но потом он хватает Нину за волосы, бьет головой о батарею и опрокидывает на пол. Он придавливает грудь пленницы коленом к полу и начинает душить Нину свободной рукой. Нина хрипит и ослабляет хватку. Какое-то время они продолжают бороться, в осколках и рвоте, в свежей и засохшей крови, в прилипших к телам кусках скотча. Артем вырывает изо рта Нины то, что осталось от пальца. Он тяжело дышит и всхлипывает — кажется, вот-вот разревется. Достав из кармана платок, Артем аккуратно кладет на него ладонь, не зная, как подступиться к пальцу. Формально палец еще остается на месте, и там столько крови, что сложно понять, но, кажется, с кистью его теперь связывает только лоскут кожи. Раздается стук в дверь. Казавшийся абсолютно разбитым Артем молниеносно бросается к Нине и хватает за горло здоровой рукой.

Из-за двери раздается мужской голос с акцентом:

— Артем, у тебя все окей?

На пару секунд повисает напряженная тишина, и в ней отчетливо слышно, как где-то неподалеку вибрирует телефон.

— У меня все окей, — отвечает Артем. — Просто небольшая перестановка.

— Справишься сам?

— Ну конечно, — Артем усмехается, но звучит уж очень натянуто. Голос срывается. Артем явно на грани. Проводя поврежденной рукой по бедру, Артем пытается через штанину нащупать кнопку сброса звонка.

— Я слышал какие-то крики.

— Крики?

От новых порывов ветра дверь сильно пошатывает — кажется, она вот-вот распахнется. Тут Артем вспоминает, что забыл закрыть дверь на ключ.

— Нет, не крики. А это… Такое… Я забыл это слово. Ruggito. Roar.

— Смотрю документалку про диких зверей, — отвечает Артем после долгой паузы.

— А как называется? — не отступает мужчина с акцентом. Неясно, что удерживает его от того, чтобы просто взять и открыть дверь. Ведь это самый естественный жест: хочется посмотреть в лицо собеседнику.

— Она называется «Дикие звери в естественной среде обитания», — голос Артема дважды срывается. Он говорит из последних сил.

— «Дикие звери в естественной среде обитания», — повторяет незнакомец за дверью.

— Понятно.

Лицо Артема начинает меняться. Оно опять застывает, подавляя в себе человеческое, медленно превращается в маску. Серое, деревянное, за день состарившееся лицо в морщинах, напоминающее рожицу славянского божка, высеченного из дуба.

Тем временем человек за дверью переминается, явно не собираясь уходить.

— А ты видел нашу хозяйку Анну? Не могу к ней попасть. Сегодня день, когда я плачу деньги.

— А, конечно, — голос Артема снова звучит размеренно, глухо. — Она уехала на выходные к друзьям. Просила сказать, что вернется ко вторнику.