Артем ведет себя так, будто пленница в его комнате стала второстепенной или даже третьестепенной проблемой. «Завел себе новую пленницу», — думает Нина. Это первая шутка, возникшая в голове Нины за много недель. Сперва проблемы с Володей — удушье, температура под сорок, ожидание скорой, реанимация, — а потом вот это вот все. Нине даже сложно назвать ситуацию похищением — просто фантазия жестокого шизофреника, в которой она заперта. Нина чувствует, что в горле застрял, кажется, кусочек ногтя. Она сглатывает его, после чего возникает короткое затемнение.

* * *

Лена побледнела и немного осунулась: излишняя краснота отлила от щек и прилила к ноздрям. Теперь у Лены огромные воспаленные ноздри, даже не красные, а пунцовые. Ноздри и кончик носа все время в движении, как у многих млекопитающих: они действуют уже почти отдельно от лица. Лену преследует вонь, и это настоящая мания. Лена съехала из коммуналки и решила немного пожить у подруги в свободной комнате, пока не подыщет другое жилье. Квартира подруги находится недалеко от метро «Проспект Ветеранов» — на расстоянии примерно тринадцати километров от предполагаемого источника вони на канале Грибоедова. Достаточно ли далеко? По логике — более чем, но почему тогда вонь ощущается с прежней силой? А что, если гниет и воняет весь Петербург? Что, если под слоями снега и льда происходит процесс разложения в масштабах целого города? Нет, пока Лена не доберется до источника вони, к ней не вернется покой. Лена пытается рассуждать, сопоставлять факты. Когда она ощутила запах впервые? Он заявил о себе сразу и в полную силу или медленно нарастал? Это были слабые нотки тухлятины, с трудом уловимые, как звуки арфы на минимальной громкости, или вонь, резко бьющая в нос? Когда Лена впервые задержалась у холодильника, чтобы проверить, не забыл ли кто из соседей выбросить сгнившее мясо? Лена почти уверена, что этот запах преследует ее как минимум пару недель. Но с появлением Сени он заметно усилился. Как будто именно появление Сени позволило вони окончательно воцариться, захватить власть над жильем. Или дело в шубохранилище Анны Эрнестовны? Может быть, она что-то скрывает? Или другие жильцы? Лена жила в компании трех одиноких мужчин, так что каждый был под подозрением.

У Лены нет формального повода возвращаться в коммуналку на Грибоедова. Более того, лучше ей туда не соваться: Анна Эрнестовна может стребовать деньги за неделю проживания и порванные Николаем Васильевичем занавески. Но у Лены нет выбора: она просто должна. Она доезжает до метро «Спасская» в почти невменяемом состоянии. Лену ведет ее нос. Она собирается снова исследовать кухню, но теперь более тщательно — если потребуется, вскроет полы. А кроме того, она изучит каждую комнату, в том числе и ничейную: она готова на все и не остановится перед взломом.

Лена заходит в арку, целеустремленно печатая шаг, подходит к парадной, берется за ручку двери, и тут ей приходит в голову: ну конечно же! Контейнер для мусора во дворе. Самое очевидное. Наверняка ко дну пристала какая-то мерзость и источает вонь. Но если так, почему запах сильнее всего чувствуется в квартире на третьем этаже? И все же эту версию нужно проверить. Лена направляется к мусорке с намерением вывалить все пакеты, разорвать их руками, закопаться в бесформенных липких отходах, добраться до самого дна. Обойдя контейнер, Лена смотрит на дверь одного из сараев. В его замке торчит ключ.

Нина лежит на холодном полу, в пуховике, засыпанная соломой. Доза снотворного оказалась недостаточно сильной, и Нина погружается в легкое забытье, балансируя на грани сна и яви. Сквозь сон она слышит женский голос, который то приближается, то отдаляется, то зависает под потолком, то шепчет в ухо. Нина открывает глаза и видит перед собой лицо с раскрасневшимися ноздрями.