По нетопленой горнице,

         Когда их вымораживать

         Надумает мужик.

         В усадьбе той слонялися

         Голодные дворовые,

         Покинутые барином

         На произвол судьбы.

         Все старые, все хворые

         И как в цыганском таборе

         Одеты. По пруду

         Тащили бредень пятеро.

         «Бог на помочь! Как ловится?..»

         – Всего один карась!

         А было их до пропасти,

         Да крепко навалились мы,

         Теперь – свищи в кулак!

         – Хоть бы пяточек вынули! —

         Проговорила бледная

         Беременная женщина,

         Усердно раздувавшая

         Костер на берегу.

         «Точеные-то столбики

         С балкону, что ли, умница?» —

         Спросили мужики.

         – С балкону!

         «То-то высохли!

         А ты не дуй! Сгорят они

         Скорее, чем карасиков

         Изловят на уху!»

         – Жду – не дождусь. Измаялся

         На черством хлебе Митенька,

         Эх, горе – не житье! —

         И тут она погладила

         Полунагого мальчика

         (Сидел в тазу заржавленном

         Курносый мальчуган).

         «А что? ему, чай, холодно, —

         Сказал сурово Провушка, —

         В железном-то тазу?»

         И в руки взять ребеночка

         Хотел. Дитя заплакало.

         А мать кричит: – Не тронь его!

         Не видишь? Он катается!

         Ну, ну! пошел! Колясочка

         Ведь это у него!..

         Что шаг, то натыкалися

         Крестьяне на диковину:

         Особая и странная

         Работа всюду шла.